Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он покачал головой:
— Не совсем так. — Он дотронулся рукою до полотна фургона, в месте, где зияло небольшое отверстие. Только теперь она заметила, что тех дырок — больше, а также коричневую повязку, выглядывающую из-под рукава возницы.
— Ох, Аэрин… — Женщина подскочила к мужу и едва не сдернула его с ко́злов. — Кто? Кочевники? Бандиты? Иссары? С тобой ничего не случилось?! — Говоря это, она энергично его встряхивала, пытаясь найти возможные раны.
Он уступал этому с улыбкой. Внезапно зашипел громко.
— Ох, прости, прости, прости. Ты ранен? — Она принялась расстегивать его куртку.
— Элл, мы не одни… — Потом он внезапно схватил ее и поцеловал. Несколько ближайших возниц и торговцев радостно засвистели.
— Негодник… — Она вырвалась, покраснев, словно пион. — А я так переживала. Ты не мог прислать гонца?
— Это был всего десяток бандитов. Наверное, хотели отбить фургон-другой и отступить. Мы убили нескольких, остальные сбежали. У меня ранили восьмерых. Именно поэтому я направил фургоны в Анталер. У них лучшие лекари в провинции. А знаешь, что случилось бы здесь, узнай женщины, чьи мужья и сыновья отправились со мной, о нападении?
Она скривилась.
— Ты прав. Я сглупила.
— Отнюдь нет. Просто пошли я гонца — это только усугубило бы ситуацию.
Он повернулся к девочке. Та все еще стояла сбоку, надутая, как видно обиженная на весь мир.
— А ты? Не поздороваешься с отцом?
Она повторила поклон:
— Приветствую, отец.
Тот драматично застонал:
— И ты тоже? За что?
Жена пожала плечами:
— Меня не спрашивай. Последние дни она ходит злая, словно шершень.
Полотно фургона откинулось, и оттуда показалась светлая голова мальчишки.
— Мама не позволяла ей ездить на Сивке. И приказывала учиться поэзии. И танцам. Хочет сделать из нее настоящую даму. — Мальчик хихикнул, словно от удачной шутки.
Аэрин присел на корточки перед будущей дамой.
— Настолько плохо?
Она кивнула.
— Никакой конной езды?
На этот раз вмешалась мать:
— Она ездит верхом. По-мужски. В платьях до середины икр. Видны ее ноги. Всякий раз, когда садится на коня, здесь начинается истинное столпотворение. Преимущественно из молодых пареньков. А она уже слишком взрослая для такого.
Во время тирады матери Исанель опустила голову и начала хлюпать носом. Аэрин минутку-другую сражался с собой. Потом он взглянул на дочь, словно увидев ее впервые в жизни. И правда, ей скоро исполнялось тринадцать, она подрастала. Он кашлянул:
— Боюсь, что мать права. Если ты хочешь ездить верхом, придется использовать дамское седло, как и всем хорошо воспитанным девушкам. И не делай такое лицо, а не то все, что я тебе привез, достанется кузине Вионетт…
Она сразу перестала всхлипывать.
— А что ты мне привез?
— А поцелуйчик?
— Отец! При людях?
— Никто не смотрит, давай.
Она медленно подошла, поцеловала его в щеку. Он посмотрел на нее с упреком.
— Это что ж, поцелуй? А я…
В этот момент Эраф выскочил из фургона, размахивая над головой кривым мечом:
— Эйа-а! Ха-а! Иссарам юфир.
Отец поймал его за руку, почти наверняка спасая от случайной декапитации.
— Эраф. Это не игрушка. — Он осторожно отобрал у сына оружие.
Клинок у меча был длиной дюймов в тридцать, искривленный, сужающийся до острого, словно игла, кончика. Округлая гарда и прямая полуторная рукоять, обернутая черной кожей и увенчанная стальным навершием. Никаких гравировок на клинке или рукояти. Оружие, созданное для битвы, а не для украшения.
— Где ножны?
— В фургоне.
— Ступай за ними. Только, ради Великой Матери, не ройся больше в сундуках с оружием.
Аэрин взглянул на жену и замер. Бледная, с ужасом в глазах, она прижимала к себе дочь, уставившись на что-то за его спиной. Увы, он знал, что могло ее испугать.
Повернулся.
Сзади стояла фигура в свободной, до земли, одежде цвета песка, подпоясанная мастерски сплетенным поясом. Лицо чужака было закрыто несколькими витками материи. Над его плечами виднелись рукояти двух мечей, идентичных тому, который купец как раз держал в руках.
Незнакомец поклонился, прикладывая руку к сердцу.
— Приветствую, госпожа сего дома, — произнес с кошмарным акцентом довольно мелодичный голос.
Элланда попыталась выдавить из себя хоть слово. Из-под повязки донесся вздох.
— Ты ее не предупредил.
Аэрин застонал.
— Я как раз собирался…
— И что теперь?
— Как-то уж ей объясню.
— Сейчас или когда она отсюда сбежит?
* * *
Она засмеялась, вспомнив это.
— Думала, что мать меня придушит. Да я и сама была напугана. Иссар. Воитель Ада. Закутанный Демон. Няня частенько рассказывала нам страшные истории о людях с гор, которые приходят и похищают маленьких девочек.
— И мальчиков, — добавил он смертельно серьезным тоном.
— Мальчиков — нет. Мальчикам отрезают уши, нос и закапывают живьем в землю.
— Ах, это потому он едва не потерял штаны, когда смывался с фургона.
— Я не могла с места двинуться. Только мать и оттянула меня на несколько шагов. И тогда начался скандал…
— Верно, я помню.
* * *
Он стоял рядом с фургоном, глядя, как светловолосая женщина тянет назад дочку. Аэрин бросил на него извиняющийся взгляд и двинулся за ней, все еще с мечом в руке.
Он чувствовал себя не в своей тарелке. Люди каравана приняли его присутствие скорее прохладно, но после стычки несколько дней назад начали относиться к нему с чем-то вроде уважения. Как и он — к ним. Они вместе сражались, вместе пролили кровь врага. Правда, этого мало, чтобы считать их аль’федри — друзьями; но достаточно, чтобы они стали лаагха — товарищами по путешествию.
Однако теперь оказалось, что эти тридцать человек — малая часть чужаков, с которыми ему придется встречаться. В афраагре Аэрина обитало всего-то раза в три-четыре больше человек.
К тому же едва ли не каждый из них теперь таращился на него, показывал пальцем. И их шепотки не звучали приязненно. Некоторые делали отгоняющие демонов жесты. Другие, преимущественно молодые мужчины, демонстративно потрясали оружием. Он усмехнулся про себя: лишь паре-тройке из них удавалось делать это с теми характерными свободой и умением, которые пробуждали уважение. Остальные попросту пытались скрыть страх. Они не стали бы для него проблемой.
Он закрыл глаза, мысленно повторяя йиллу — молитву раскаяния. За грех гордыни.
Потом он стал прислушиваться к разговору, а скорее — к ссоре купца с женой.
— Но Элл…
— Никаких таких
