убью тебя в следующий раз.

Посланная вперед несколькими движениями весла лодочка отплыла от берега.

* * *

Едва только за офицером захлопнулась дверь, полковник сел и спрятал лицо в ладонях. Не стал оглядываться, когда заскрипели петли.

— Даже не заикнулся.

Он знал этот голос слишком хорошо. Вот уже месяцы тот преследовал его.

— Я только что отослал хорошего офицера и прекрасных солдат за тысячу миль от дома. Потому — лучше молчи, Гельргорф.

— Это единственный выход. Я знаю… людей, которые полагают, что этим солдатам слишком многое известно. Мы проверили то колдовство, что им помогло. Там за милю смердит шаманскими чарами. А почему какой-то шаман им помогает? Что их с ним единит? Мне пришлось изрядно постараться, чтобы их не пригласили на разговор в Нору.

— И откуда такое милосердие?

— Потому что я — вессирец. И знаю, что такого дела не удалось бы скрыть. Эта рота уже известна. Ее любят и уважают. Разойдись весть, что Крысы похищают и мучают солдат Горной Стражи, ни один из моих агентов не был бы уверен ни в дне, ни в минуте. Не все в Норе понимают такие вещи. Император Кальвер-дас-Сеувер сказал некогда, что верность и лояльность вессирцев — это скала, на которой империя строит свое величие. Топор и скала — вот сокровища севера. Не золото, серебро и железо, но лишь верность и руки, готовые сражаться в защиту империи.

— Ты разговорился.

Шпион странно усмехнулся.

— Знаете, господин полковник, что мы кое-кого ищем? Вот уже несколько лет. Это внезапное дрожание в аспектированных Источниках, чужая магия с крайне странным привкусом… — Шпион явно заколебался. — Мы полагали, что это может оказаться следом.

Акерес Геванр взглянул ему в глаза.

— Тогда почему вы позволили мне их туда послать, а? Почему не отправился целый полк?

— Потому что в последний раз мы отправили навстречу этой магии четыреста солдат и пятерых боевых магов, а выжили всего с десяток. И то — лишь чудом. И ничего не осталось от села, куда они попали. Мы должны были попытаться… проверить, что произойдет с меньшими силами. Кроме того, здесь, вблизи границ, есть множество глаз и ушей, которые не принадлежат нам. И я знаю уже, что не только мы осматриваемся и разнюхиваем… Мы боимся, — добавил он тихо.

— Чего?

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Клянусь, что не знаю, но ощущаю такую вот прошитую страхом нетерпеливость в сообщениях из Норы. Это, конечно же, не означает, что мне нужно беспрекословно им подчиняться. И потому мы вышлем шестую на восток. Там они будут в безопасности — если не влезут в проблемы.

Шпион двинулся к выходу.

— До свиданья, господин полковник.

ЮГ

МЕЧ И ЖАР

ИБО ЛЮБЛЮ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ

В тот день причиной всех ссор, распрей и перебранок в городе был, несомненно, зной. И дело даже не в том, что жар, льющийся с небес, осушил большинство колодцев и источников, сжег в пепел окружающие Геравинт пастбища и снизил уровень воды во рву настолько, что даже коротконогие утки едва могли намочить там перья. И не в том, что на городской мостовой можно было печь яйца, а пыль, вздымаемая порывами горячего ветра, заставляла слезиться глаза и царапала глотки.

Такое-то для этой поры года оставалось почти обычным.

Дело, скорее, было в атмосфере: душной, нервной, будто наполненной невысказанными резкими словами и несправедливыми обвинениями. Такой день подошел бы для спокойной трапезы в затененной беседке, со стаканом холодного вина под рукою и молодой служанкой рядом, что декламировала бы негромким, чувственным голосом эротические стихи.

Аэрин-кер-Ноэль прищурился, пытаясь силой воли материализовать это последнее видение. Впустую. Воздух в комнате остался все так же едва пригодным для дыхания, бокал в его руке — полным чем-то наподобие мочи больной кобылы, а перекатывающийся в пространстве голос — жестким, хриплым и неприятным.

Ну и, ясное дело, голос этот вовсе не декламировал эротические стихи.

— Пять серебряных оргов за штуку, Ариноэль. Пять. Это честная цена.

Стоящий в паре шагов кочевник, одетый в мешковатые портки, кожаную обувку и бараний жилет, наброшенный на голое тело, чуть раскачивался на слегка согнутых ногах, словно готовящаяся к прыжку пантера. Двое его товарищей кивали, нервно подергивая себя за усы. Ситуация становилась неинтересной.

Аэрин специально приказал доставить их к себе прямо из седел, хотя от их вони его чуть не тошнило. У них позади было едва ли не сто пятьдесят миль степной дороги. И они привели более тысячи голов скота.

Позволь он им умыться, освежиться и нарядиться в праздничные, богатые одежды, торг наверняка затянулся бы до полуночи, а начальная цена оказалась бы в два раза выше.

Он глотнул из бокала и сразу же об этом пожалел.

— Нет, Харриб, сын Арана. Мы, люди города, не глупы. Сидим за стенами, но знаем, что происходит в степях. Вы гнали скот через почти пустыню, а не как раньше, через зеленые пастбища. Большая часть стада истощена, скот исхудал и слаб. Кожа да кости.

Харриб тряхнул бритой головой.

— Ты видел те двадцать штук, что я привел в город. Одни мышцы и жир. Пять оргов — и то слишком мало за таких животных.

— Это твои двадцать штук, Харриб. Если утверждаешь, что остальная часть стада выглядит именно так, то я согласен на пять оргов…

Глаза кочевника заблестели.

— …но сперва я вышлю людей к главному стаду, чтобы они выбрали мои двадцать штук. О цене договоримся, сравнив твоих и моих животных.

Харриб прошипел:

— Это не по обычаям, Ариноэль.

— Обычаи меняются, сын степей. Нам нужно создавать новые в новых ситуациях. Два орга с головы.

Кочевники подпрыгнули.

— Два орга?! Два! Это грабеж! Это… это… это…

Рука одного из них поползла к рукояти премерзко искривленного ножа за поясом.

Аэрин скорее почувствовал, чем увидел, как фрагмент тени за его спиной обретает человеческие формы. Высокая, завернутая в ярды материи фигура чуть выступила вперед.

— Ты гость в этом доме, друг. — Купец хорошо знал, какое впечатление производит на чужих этот голос, молодой, приятный, но одновременно недвусмысленно напоминающий о скрежете вынимаемого клинка. — Если вынешь оружие в присутствии хозяина, совершишь тяжелый грех.

Кочевники замерли. Тот, что оказался чересчур горяч, медленно снял руку с ножа, Харриб побледнел, словно полотно, третий чуть отступил и сделал жест, отгоняющий зло.

Закутанная фигура еще миг стояла неподвижно, потом отшагнула назад, под стену.

— Четыре. — Харриб кашлянул энергично. — Четыре орга с головы.

Купец сделал вид, что задумался.