— Прикиньте, они меня тут за лоха держат! Мне в номер не принесли обещанные в путевке бесплатный ром и сигары! — с апломбом начал он свое выступление. — А я в этом плане очень щепетильный.

Заметив интерес к своей персоне, он повысил голос на пару октав:

— Так я закатил им хороший скандалец! После этого мне в номер начали ящиками носить ром с сигарами и задобрили бесплатной майкой!

Наш щепетильный соотечественник с гордостью выпятил грудь и продемонстрировал готовую лопнуть на нем футболку с яркой надписью из разноцветных блесток. Паша довольно сносно знал испанский и шепотом перевел друзьям значение играющей на солнце надписи. Слушатели хитро переглянулись, а Ника еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Гляньте, нет ли у него в шезлонге горошины! — давилась от смеха Ника, когда тот ушел за коктейлем.

На груди у «щепетильного», как они прозвали его между собой, красовалось издалека заметное утверждение: «Я — самая прекрасная принцесса!»

За этими веселыми воспоминаниями их и застало «жареное мороженое». Но попробовать его они так и не успели. Хохочущая от души Ника неожиданно затихла и замерла в полусогнутом положении. Лицо ее побелело, на глазах выступили крупные слезы.

— Все! Мне крышка! — с неподдельным страхом прошептала она.

У Дениса оборвалось сердце. Он опустился на колено и испуганно заглянул ей в лицо:

— Что?! Что случилось?!

— По-моему, опять порвалось легкое! Что же теперь делать? Кто мне здесь поможет?! — жалобно прошептала она.

Ее голос дрожал, руки нервно тряслись.

— Ничего страшного! — как можно спокойнее сказал Денис. — Если ты не потеряла сознание, значит, легкое спалось чуть-чуть. Давай-ка я отнесу тебя в номер!

— Не надо. Я сама!

Он осторожно помог ей подняться и медленно вывел из ресторана. В номере он сразу же дал ей наркотический анальгетик. Под его действием Ника успокоилась и стала дышать ровнее.

«Когда у меня последний раз рвалось легкое?» — никак не могла вспомнить она.

Боль отступала. Голова дурнела.

— Диня, я уже забыла, что я чувствовала во время пневмоторакса! Может, это и не он вовсе? Может, опять ребро сломалось?

— Конечно, ребро! — ухватился за эту мысль Денис: «Пусть думает, что ребро, ей будет не так страшно!»

Ника догадывалась, что без происков черных сестер здесь не обошлось: «Недаром все шло так гладко. И акция на путевки, и быстрый беспересадочный перелет, и шикарный прогноз погоды на всю неделю — все как будто завлекало меня сюда. И в изощренности выбора дня им тоже не откажешь!»

— Диня, любимый, прости меня за испорченный день рождения! — чуть не плакала она от досады и боли.

— Не болтай ерунды! Давай-ка попробуем заняться дыхательной гимнастикой. Почисти-ка хорошенько свои легкие, это и будет мне лучшим подарком!

Оставшиеся дни Денис жил как на вулкане. Пугающий диагноз пневмоторакса подтверждался. Нике становилось легче день ото дня. Это говорило о том, что легкое потихоньку расправляется. Но оно могло в любой момент снова спасться, особенно при перепаде давления в самолете.

По дороге в аэропорт он с трудом скрывал свои страхи. Столпотворение на таможне немного отвлекло от тревожных мыслей. Где извиняясь, где ругаясь, а где просто работая локтями, Денис медленно освобождал дорогу жене, оберегая ее больной бок.

— Давай передохнем! — пропыхтела она.

— Конечно, давай! Саша-Паша, занимайте очередь! Мы догоним!

Они остановились, и Денис приобнял свою малышку, прикрывая ее от снующих туристов. Немного отдохнув, они снова начали вгрызаться в толпу. Вдруг за спиной послышалась родная речь.

— Сразу видно, что русские! — со злобой прошипела женщина семитской наружности.

— Сразу видно, что еврейские! — в тон ей выпалила Ника.

Пока пораженная гражданка шевелила губами, не зная, что ответить, они уже были далеко впереди. У заведенной Ники как будто открылось второе дыхание, и муж едва поспевал за ней.

Чем дальше улетал самолет, тем лучше Ника себя чувствовала и веселела прямо на глазах. По приезде домой она даже отказывалась идти к врачу. Но муж настоял и почти насильно отвез ее на рентген. Следующие три дня вылились для Ники в продолжение полного пансиона с трехразовым питанием. Только почему-то в этот раз кормежка ей пришлась не по вкусу. То ли капризную отдыхающую разбаловали шикарные рестораны на курорте, то ли выбор блюд был небогатый, то ли кулинарное вдохновение покинуло больничных поваров. А скорее всего и то, и другое, и третье. Хотя на третье здесь давали очень вкусный компот!

Час семьдесят второй

Третьи сутки, отпущенные Нике врачами, подходили к концу. Позабыв мензурку с ледяной водой, невропатологи покинули несчастный тринадцатый бокс. После их ухода впустили Пашу. Он застал Дениса бездумно вытирающим ухо жены от вытекающей наружу воды. Вид друга объяснил все. Не проронив ни слова, Паша сел у стены. Вскоре к нему присоединился и Денис. Вместе они, как обреченные, сидели и ждали последнего слова.

Денис молча придвинул стул к кровати и положил голову на подушку. Он закрыл глаза и задумчиво перебирал безжизненные, но на удивление теплые пальцы Ники. Мозговая горячка не сдавалась, и единственным спасением было охлаждающее одеяло с циркулирующей водой. Он вспоминал их прошлые больничные дни, когда они вот так же, голова к голове, мирно дремали. Но в те дни ее руки были всегда холодными, и он нежно согревал их в своих ладонях.

— Вас вызывает заведующий! — заглянула медсестра.

В коридоре уже ждал семейный адвокат с неизменным шарфом на шее.

— Это что за черный голубок? — покосился на него Паша.

— Универсальный богослов.

— А без него нельзя?

Денис безразлично пожал плечами.

— Шел бы ты в молельный дом что ли, попрыгал бы там под свои церковные запевки! — шепнул Шура негру, когда они остановились у кабинета заведующего.

— Я здесь приставлен следить за соблюдением прав пациентов! Прошу! — он открыл перед ними дверь.

Заведующий молча сидел за длинным Т-образным столом и ждал, пока все рассядутся.

— Мы знаем, что людьми нас делает головной мозг, — начал он, положив перед собой сцепленные в замок пальцы.

— Душа! Душа нас делает… — пастор не договорил, получив локтем в бок от Паши.

— А точнее, кора головного мозга, — продолжил врач.

Его слова острым ножом врезались в сердце и разрушали остатки надежды. Денис видел только побелевшие от напряжения костяшки пальцев заведующего и не хотел ничего слышать.

— Дэнис, сколько лет вы были женаты? — попробовал пробиться врач.

— Восемнадцать, — прозвучал глухой ответ.