Вздрогнула Дылда. Стар заметил, но не стал отвлекаться:

— Всё равно не понимаю. Что это меняет?

— Да так… Когда присутствует мотивация, подчеркиваю, реальная, не липа, все действия объекта в данном направлении начинают казаться предсказуемыми. Объясняю популярно, для тебя, Открывачка…

— Уже объяснял, — огрызнулся тот.

— Послушаешь еще раз, для закрепления материала. Большая ошибка, Стар, считать такие вот организации всемогущими и вездесущими. Как правило, финансовая сторона у них оставляет желать лучшего. Станут они тратиться на лишний телепорт туда-сюда, будучи уверены: она съездит на похороны и вернется…

— А если станут? — Стар криво усмехнулся. — Откуда ты знаешь? Ты их налоговую декларацию видал?

— Я предполагаю. Делаю выводы на основе анализа имеющейся у меня инфо…

— Достали уже твои выводы.

— Я когда-нибудь ошибался?

Стар прикрыл глаза. Можно было с ходу припомнить Бейсику какой-нибудь его прокол, и желательно не один… но зачем? Привести еще парочку аргументов, не оставив камня на камне от его очередной авантюры… опять-таки, на фига? Вообще, в чем смысл этого разговора?

Если никто из них даже не знает точно, жива ли она. Где она сейчас: в Срезе или уже в Исходнике — без посторонней подсказки и помощи. Да, посторонней. Кто они ей такие, эти Бейсик, Открывачка, Воробей… Дылда… да и он сам? Она уволилась из школы и, если разобраться, все они больше не имеют к ней ни малейшего отношения. У него, Стара, нет никаких оснований и тем более прав вмешиваться в ее жизнь. Чужую. Полную опасностей, тайн, страстей, каких нет и не будет в его собственной жизни. Далекую настолько, что это не укладывается в сознании, как время и длина телепорта…

— Сережа, ты что? — тихонько позвала Дылда.

Проморгался. Изобразил на лице улыбку и жест «всё нормально» ладонью левой руки. Как бы пояснить им всё это попроще, популярно, как говорит Бейсик? Вы ей никто, ребята. Она давным-давно позабыла, что вы вообще существуете на свете…

И он, Стар, в первую очередь. Объяснить популярно самому себе.

— Парень только-только из реанимации, имейте совесть, — донеслось из коридора ворчание медсестры. — Мальчишки те как засели, так и сидят… сейчас зайду прогоню.

— Не надо, — отозвался звучный женский голос. — Я сама с ними разберусь. Это мои ученики.

…И не хватило воздуха, как бывает, когда выныриваешь из-под волны, а следующая накрывает тебя раньше, чем успеешь вдохнуть. И швырнуло, завертело в водовороте, и замелькали, сливаясь, полузнакомые лица вокруг, и стало уже неважно, догадаются ли они, отследят ли по выражению его глаз, или по щекам, не то пылающим, не то мертвенно-бледным, трудно определить самому… и неважно, неважно…

Он никак не мог ее увидеть. Смаргивал, до предела сворачивал шею, всё время натыкаясь взглядом на ненужные предметы и людей. Хотя бы край накидки, белой, как королевская мантия… ему казалось, будто летящие складки едва не касаются его лица. Эва Роверта. Принцесса Эва… Эвита…

Разглядел, только когда она подошла вплотную, и одноклассники синхронно повскакивали, уступая ей место. Дылда, впрочем, тут же села обратно. А Открывачка так и остался стоять, хотя был выбран стул Бейсика.

Точно такая же, как он себе представлял ее все последние дни. Ничуть не менее прекрасная. Ничуть не более досягаемая.

Прошептал:

— Ева Николаевна…

* * *

Он проспал. Проспал с размахом, почти до десяти утра, и был готов продолжить еще как минимум на пару часов здорового сна. Но в промежуточном пробуждении бросил взгляд на мобилку и понял: он уже практически труп. Подскочил мгновенно и резво, словно гальванизированная лапка дохлой лягушки.

Они успели ему позвонить. И наверняка остались очень недовольны.

Лихорадочно натягивая футболку и джинсы, Толик попытался прикинуть, стоит ли перезванивать. Сказать, например, что он давно уже в клинике и не мог ответить на звонок, потому что как раз вел концептуальные переговоры в кабинете главврача. Не покатит, они же наверняка отслеживают его перемещения, по чипу или еще каким-либо образом… Или, наоборот, повиниться, сославшись на вчерашние излишества, непосредственно вызванные большим количеством наличных на руках, а значит, косвенно лежащие на совести самих грантодателей… лучше не надо. Могут понять буквально. И даже чересчур.

Кстати, о деньгах. Заглядывать в бумажник было боязно. О финале вчерашнего вечера Толик помнил только то, что в стрип-баре не оказалось блондинки с четвертым размером, умеющей делать колесо, и он, крайне возмущенный, требовал компенсации в виде четырех негритянок, танцующих канкан; хозяин заведения обещал устроить. А вот устроил ли и, если да, сколько это стоило, из памяти совершенно выветрилось. И на фига, спрашивается, ему сдалась та блондинка?

Спустился на первый этаж. Запах из ресторана вызывал легкую тошноту. Впрочем, времени на завтрак у Толика не было при любом раскладе. Выбежал на улицу, глотнул свежего воздуха — в голове вроде бы немножко прояснилось — и помчался по аллее.

Мчаться предстояло почти через весь город. Единственный неводный транспорт Среза, пассажирские драконы, Толика не устраивал категорически. Вообще феномен инициации драконов как пример концептуальных экспериментов режима Лилового полковника в другое время потянул бы на неплохой материалец, но оказаться в воздухе в полной власти подобной твари… бр-р-р-р. Глянул на часы: половина одиннадцатого. Если он разминется с объектом, его точно убьют.

Становилось жарко. В парке еще кое-как спасала тень и оросительные фонтанчики: в их радужные облака прикольно врезаться на полной скорости, — однако искать сквозной путь в лабиринте аллей, дорожек и тропинок Толик не рискнул, с ориентировкой на пересеченной местности у него всегда было не супер.

На набережной его мгновенно расплавили солнечные лучи, уже прямые, как строительный отвес. Футболка высохла и тут же снова промокла насквозь, но теперь без малейшего воспоминания о свежести. Мобилка ритмично стучала о грудь. Редкие прохожие почему-то шарахались в стороны; когда впереди замаячила оптиграфическая аномалия, Толик прекрасно их понял. Море было издевательски гладкое, оно сверкало на солнце, как фольга, не собираясь расщедриться даже на самый легкий бриз.

Мобилка пока молчала. Останавливаться было нельзя, но физиологические потребности, как известно, значительно сильнее всех прочих проявлений человеческой сущности. Возле лотка с прохладительными напитками Толик притормозил. Поколебавшись, мужественно полез за бумажником. И обнаружил, что брюки на нем не вчерашние, а другие, от костюма, категорически не по имиджу и, разумеется, с пустыми карманами… стоп.

В кармане действительно обнаружилась двадцатка. Хотя вчера он не сомневался, что сам себе ее нафантазировал.

Вода, у которой даже не было вкуса, только холод до ломоты в зубах и пузырьки, лопающиеся на нёбе, с каждым глотком возвращала к жизни концепцию здорового пофигизма. В конце концов, они сами сказали: он, Толик, больше не подстраховочный вариант, а значит, кое-чего он для них стоит, и его уж точно не грохнут на месте всего лишь за опоздание. И вообще, в клинику он направляется не выполнять их приказ, а по собственной инициативе, чтобы переговорить со Старом. Поняли, вы, грантодатели хреновы?.. сколько там осталось от вашего гранта…