Поля кратно выше моего? — просто и без всякого намёка на неловкость переспросила я.

— Да. — улыбнулась она моей прямоте, внимательно наблюдая за реакцией.

— Он совершенно замечательный человек, которого не смущают такие обстоятельства.

— Это редкое и замечательное качество. А как к вашему союзу относятся его родители?

— М-м… Если честно, пока не знаю. Но имею все основания полагать, что вряд ли этот факт вызовет у них особый восторг.

Инфанта на какое-то время задумалась.

— Вы ещё на балу вызвали у меня интерес и симпатию. Очень жаль, что нет возможности иметь вас в моём окружении. Подумаю, что смогу для вас сделать. О вашем предприятии мы тоже ещё обязательно поговорим. Я планирую сделать много полезного и для своей родины. Вы можете идти, баронесса.

Выспрашивать у Марии Луизы подробности её замысла я не решилась. Само по себе обещание вмешаться и поправить ситуацию с будущей свекровью — уже было нежданной милостью и отличной новостью. Как и намёк на возможный выход нашего бренда за пределы страны.

123

Глава 68

А на следующий день пришли письма от Клотильды и Иветт, сообщавших о смерти барона. Извещения о печальном событии были разосланы в первую очередь в дом отца Лауры и тётушки.(Раз уж я проживала именно там.) А потом уже женщины переслали их нам. Именно поэтому мы с Марком так поздно получили эту информацию.

На похороны отца я не успевала никаким образом. Точнее, все процедуры по его погребению к сему моменту уже были совершены. Но, в любом случае, ситуация требовала нашего немедленного присутствия.

Поэтому, пришлось срочно менять все планы и собираться в баронство. Нас ожидали для оглашения последней воли усопшего.

Не могу сказать, что я особо горевала — всё-таки для меня Рауль так и остался практически чужим человеком, доведшим состояние собственного хозяйства и всей семьи до ужасающе бедственного положения. Но, учитывая искреннее сочувствие Марка, который погладив меня крупной теплой рукой по плечу сказал:

— Поплачь девочка, может станет легче… — пришлось сделать скорбное лицо и до вечера удалиться в свою комнату.

За день до отъезда мы сидели за столом, разгребали навалившиеся вопросы и решали, как распределить дела с наименьшими для себя потерями.

Выходило, что нам с Марком в любом случае ехать к Лауре и утрясать юридические проблемы, связанные с наследством, пока мачеха не засунула туда нос и не разбазарила имущество Тео.

Никто не знает, как покойный барон составил завещание. Как бы в случае чего ей там голову новый статус не вскружил. Тем более, что отец, который имел власть и авторитет усмирять дочерние заскоки, уже довольно долго находится далеко, а это, как известно, имеет свойство расслаблять.

Таким образом, все деловые задачи ложились на плечи Поля.

С другой стороны ему тоже требовалось явиться в родной дом и лично объявить родителям о нашей помолвке. Герцогиня и так, прямо скажем, не обрадуется этому факту, но, если слухи долетят до неё вперёд нас — это может усложнить ситуацию до крайней степени. (Мы же ещё даже не догадывались, что такой прекрасный, на первый взгляд, Николя в паре со старой знакомой — интриганкой уже подстроили нам подлянку.)

Пусть я не смогу при этом присутствовать (Если честно, даже малодушно «перекрестилась» этому обстоятельству.), но сыну было необходимо честно и открыто заявить родителям о своих намерениях.

Ситуацию в целом облегчал тот факт, что до этой поры никто здесь сиднем не сидел — особенно Марк. И по большому счёту предварительные договорённости уже были заключены, необходимые помещения, мастера, поставщики материалов для оборудования, а главное ответственный управляющий для всего этого хозяйства — найдены.

Будущий цех перестраивался и реставрировался. Оставалось начать процесс изготовления необходимой техники и контролировать выполнение нашего заказа и строительных работ.

Решили, что Поль запустит то, что ещё из этого перечня не было запущено, подробно проинструктирует и, если можно так выразиться, отстажирует управляющего и отправится в родительский дом.

В этот момент опять принесли почту. Лично для меня. Сперва, конечно, сердце ёкнуло — мне здесь не от кого было ждать посланий, а от своих мы все вести уже получили — неужели опять что-то стряслось? Выяснилось, что письмо прибыло из королевского дворца от самой инфанты.

Развернув прибывшую корреспонденцию, я с удивлением обнаружила в нём два комплекта приглашений на свадьбу его величества — один для нас с Полем, а второй… — для герцога и герцогини де Шамбор.

Но более всего изумило даже не то, что именные пригласительные были от самой «фютюр сампль»[13] королевы, а надпись на герцогском комплекте: «Дорогая баронесса дю Белле. Ожидаю видеть вас с будущим супругом на балу по случаю нашего бракосочетания. Надеюсь, вы лично представите мне родителей вашего жениха.» И подпись: Мария Луиза Орлеанская.

Я сперва совершенно обалдела и долго крутила перед глазами обе пары «билетов», перечитывая послание. Мало того, что это была какая-то совершенно необязательная ремарка, так она, почему-то, ещё и оказалась не на нашем с Полем, а на герцогском наборе.

Банально перепутать на таком уровне точно не могли. Получалось, что инфанта сделала это вполне сознательно.

Мысленно я буквально аплодировала юной королеве. И восхищённо благодарила за остроумную выходку — по другому не скажешь. Памятуя о возможном сопротивлении моей будущей свекрови нашей свадьбе, Мария Луиза нарочно сделала эту надпись, чтобы продемонстрировать герцогине личную симпатию к невесте её сына.

На мой взгляд, это было прелесть, какое хулиганство и необыкновенно тонкий ход.

— Ай да девочка! Браво! — ликовала я, — Достойная партия нашему величеству.

Понятное дело, сами пригласительные ей практически ничего не стоили. Но какова идея! Каков расчёт! И ведь сдержала слово, не смотря на то, что особо-то ничего не обещала — разве что подумать. Скорее всего, для инфанты эта проделка стала некоторым развлечением. Но лично для меня — это был обалдеть какой бонус в глазах Жозефины.

Поскольку лично в ближайшей перспективе встретиться со свекровью не представлялось возможным, я решила отправить присланные пригласительные почтой.

На следующий день мы с Марком отбыли в родное баронство.

Как и предполагали, Лаура мысленно уже буквально мнила себя хозяйкой всего кропотливо восстанавливаемого Марком богатства. После обстоятельного доклада Эммы, отцу стало ясно, что даже жёсткой немке с трудом удавалось противостоять растущим требованиям новоиспечённой вдовы. Единственное, что ещё могло влиять — напоминание о том, что завещание не оглашено и делать выводы пока преждевременно.

— Быстро же она привыкла к наступившему «хорошему», позабыв о том, как дела обстояли совсем ещё недавно и чья вообще заслуга в том и в другом