– Чего?

– Что не получится? Что буду я делать татуировку, сделаю, а потом ты посмотришь, а там совсем другое? Не то, чего ты ожидал?

– Не боюсь.

Поленов забарабанил по столу пальцами. Пробарабанил от блюда с мелкой щучьей икрой, по подозрению Зимина изобилующей печеночными сосальщиками и другой гадостью, до тарелки с маленькими калачами, кроме соли, не изобилующими ничем.

– Так ты сделаешь? – с надеждой спросил Зимин.

– Посмотрим. – Поленов набрал горсть калачей и с хрустом их прожевал. – Посмотрим…

Поленов снова стал несерьезным и веселым.

– Веселись пока, дурилка. – Поленов щелкнул пальцами, гномы налили ему кружку. – Потом уже совсем невесело будет…

Поленов щелкнул еще, и Зимину тоже гномы налили. Зимин отхлебнул.

Ему было хорошо. По организму распространялось приятное умиротворение, Зимин разомлел и даже стал подумывать, не исполнить ли ему несколько лирических песен из репертуара одной западноевропейской группы. Но тут он увидел яйца.

Раньше Зимин никогда не любил яиц. Ну, мог съесть пару штук за завтраком. Но только всмятку и с майонезом. Или на крайний случай с тостом и вареньем. Яйца, сваренные вкрутую, Зимин не уважал, от них сводило пищевод.

А тут он увидел целую яичную пирамиду, сложенную на широком глиняном блюде. И Зимину здорово захотелось срубать парочку. К тому же яйца были необычные. В два раза меньше стандартных, типа перепелиных. И с интересными золотыми искорками по скорлупе.

Зимин пододвинул к себе блюдо. Выбрал яйцо покрупнее. Ткнул локтем Ростика. Ростик доверчиво повернулся, и Зимин тут же хлопнул его яйцом по лбу.

Скорлупа оказалась крепкой, лоб Ростика ее не одолел, и озадаченный Зимин треснул яйцом по столу. По яйцу побежала трещина. Зимин подцепил трещину ногтями и стал яйцо расколупывать.

Когда он очистил яйцо до половины, произошло следующее – яйцо вдруг лопнуло и разошлось по пальцам красной жижей.

Сидящие вокруг гномы шарахнулись в стороны. Зимин бросил яйцо на землю и вытер руки о стол. Огляделся.

Гномы расползались по сторонам, будто Зимин подхватил вирус лихорадки Эбола[52]или другую смертельную болезнь, передающуюся преимущественно воздушно-капельным путем. Да, лица у гномов были перекошенные.

– Чего такое? – спросил Зимин. – Чего все обконились-то? Ну, яйцо с кровянкой попалось? Если бы из него валькирия рыжая вылупилась… А так… Чего такого-то?

Но гномы убегали. Побросав еду, оставив столы, скамейки и посуду, забыв даже про бочку с сидром.

Зимин потряс головой и поглядел вокруг. Костик смотался, Ростик еще не успел. Он набивал торбу яблоками, копчеными сырами и жареной рыбой, поглядывая на Зимина с опаской.

– Что такое? – спросил Зимин. – Чего все разбежались-то?

– Кровавое яйцо – это плохая примета, – сказал Ростик. – Это к большой беде.

– Предрассудки… – Зимин выплеснул остатки сидра на землю. – Я тысячу раз такие яйца встречал, и ничего страшного не происходило. А вы всполошились…

– Большая беда будет. – Ростик быстро собирал еду. – А тот, кто яйцо разбил… тот… тот беду приносит.

Зимин икнул. Площадь была уже пуста. Даже Поленов и то куда-то сгасился, хотя вряд ли он испугался яйца.

– Ну и пошли вы все… – сказал Зимин. – Медленными шагами…

Он плюнул на стол и направился к бочке. На полпути посмотрел вверх. Созвездия Больших Медведиц плясали на темнеющем небе, к горлу подкатывалась тяжелая тошнота. Неожиданно земля рванулась навстречу и треснула Зимина по лбу. Совсем как рассказывали.

Потом, почти сразу же, Зимина стали кусать за пятку.

Зимин открыл глаза и обнаружил, что на дворе утро, а за пятку его кусает Костик. Вернее, не кусает, а дергает чугунным волком для колки орехов.

– Чего тебе? – спросил Зимин.

– Вставай, – в поле зрения Зимина вошел Поленов. – У нас проблемки…

– Ты отравился мочеными яблоками? Или сделал русалок гномовскому вождю?

Зимин с трудом расхохотался, потому что горло распухло.

– Да нет. Выгляни наружу.

– Выгляни в окошко, дам тебе горошка… – Зимин с трудом сел.

Голова кружилась еще сильнее, чем вчера. Во рту будто крыса сдохла, сердце прыгало, а руки неприятно тряслись. Зимин привалился к борту повозки и выглянул наружу.

И увидел. Озеро. Сначала озеро показалось Зимину коричневым, затем он понял, что оно совсем не коричневое, а красное. Багровое.

Краснота распространялась по озеру широкими кругами, будто кто-то кинул в центр большой кусок красной ртути, она ушла на дно, а потом всплывала вверх порциями. Кое-где еще виднелись полосы голубой воды, но их было мало, их затягивала медленная алая пелена.

По поверхности в большом количестве плавали остроносые белобрюхие рыбины и даже птицы, белые чайки. Зимин подумал, что, может, это у него в глазах такая пелена красная, и протер глаза кулаком, но пелена не исчезла.

– Это труба, – сказал Поленов. – Нам всем труба…

– Вода покраснела… – прошептал Зимин. – Почему?

– Не знаю… – покачал головой Поленов. – Я слышал о таком. Может, и ты слышал. Вода обратилась в кровь, и умерли все травы…

– Чего-то слышал, – согласился Зимин. – Кажется, кино такое было. Или игра…

– Это из Библии. Мне кажется, что Мир Мечты ждет какая-то беда…

– Беда не беда, а вода просто так не краснеет. Почему она покраснела?

– Откуда я знаю? Может, это твои красные волки. Этого мы не узнаем уже… Вообще, надо сматываться.

Поленов был явно испуган.

– Лошади запряжены? – спросил он.

– Только в эту повозку… – растерянно сказал Ростик. – Остальных не успели пока…

– И не успеем, – Поленов постучал себя по лбу. – Не успеем! Тук-тук-тук, однако…

– Они идут, – прописклявил Костик. – Они идут из города…

– Кто еще? – Поленов перебежал на другую сторону повозки.

Высунул голову.

– Ах ты, блин, – Поленов треснул по ящикам. – Попали…

Зимин с трудом перекатился к другому борту, выглянул. Со стороны города молча приближалась толпа гномов. Даже не толпа, а стена. Широкая серая стена.

Зимин с тоской посмотрел вверх. До выхода из ямы было далеко.

– Оружие какое-нибудь есть? – спросил Зимин, хотя и понимал, что оружие тут не поможет, разве что ядерное. Но ядерного под рукой не нашлось.

Гномы окружили повозку.

– Вот и все… – сказал Костик.