– В чем смысл уровня… какой еще уровень… не помню… – Зимин соображал слабо, злился. – Что такое вообще уровень? Расскажи…

– Не знаю.

– Да знаешь ты все… Расскажи.

Голос молчал минуту.

– Все просто. Есть люди. Кто-то умеет плавать, кто-то не умеет плавать. Уровень – это когда ты научаешься плавать. Уровень – это как метка. Его сразу видно, есть или нет… Сейчас на тебя посмотрю…

Повисла пауза.

– У тебя есть уровень, – сообщил Голос. – Можешь просить…

– Я хочу домой.

– Я хочу домой! – передразнил Голос. – Я хочу к мамочке! Я хочу к папочке! Мне так страшно одному, особенно ночью! Ночью так темно, где ты, мамочка…

– Ты скотина, – перебил Зимин. – Оставь свой бред себе. Я из-за тебя…

– Жизнь вообще несправедлива. – Голос хмыкнул. – Это главный ее закон. Многие это понимают только здесь… Только смотри, после возвращения почти все ничего не…

– Я сказал, что хочу домой. Выполняй.

– Хорошо, – согласился Голос. – Хорошо. Я готов выполнить твое желание.

Тучи на горизонте сгустились в желтую черноту, вспышки стреляли беззвучно, непрерывно, Голос неуверенно произнес:

– Погода портится. Давай поскорее, а то могут накладки случиться…

– Какие накладки? – испугался Зимин.

– Ты что, кинов не видел? Погода портится, в тебя случайно бьет молния, и ты опять же случайно отправляешься в темное средневековье. Хочешь в средневековье? Там всенародно любимый Готфрид…

– Не хочу, – сказал Зимин. – Не хочу в средневековье, не хочу к Готфриду…

– Не хочешь так не хочешь. С точностью точку возвращения рассчитать не могу, плюс-минус. Но попадешь именно туда, куда нужно. В самый важный момент. В самый важный, не промахнешься. Ты готов?

– Погоди, – Зимин посмотрел на столб, – уже все, что ли? Сейчас уже, что ли?

– Не будь бараном, – Голос неожиданно закашлялся. – И вообще, ты не в дамском романе. Последний поцелуй не тянется восемнадцать страниц, билеты на «Титаник» давно распроданы. Все хорошее всегда заканчивается быстро, все хорошее всегда заканчивается красиво…

– Я хотел…

– Поздно хотеть. Продолжение следует. По морям – по волнам, глаза закрыл и сразу там. Думать некогда и не о чем. Встань, вытяни руки по швам и закрой глаза. Задержи дыхание. Ну, вот. Все. Все. Получай.

Откуда-то сверху упала острая молния и клюнула Зимина прямо в нос.

– Я хочу домой…

Шел дождь.

Зимин сидел в песочнице. Под грибком. В голове почему-то шумело, хотя Зимин не мог вспомнить, почему. И почему дождь, он тоже не мог понять. Ему казалось, что раньше дождя не было, а теперь есть…

Зимин потрогал голову. Не болит, все вроде нормально. Он достал батон и стал объедать его с более пропеченного края. Делал он это не из-за голода, а так, просто батон приятно хрустел. Зимин умял уже полбатона, как со стороны улицы Промышленной Индустрии послышалась возня. Зимин вгляделся.

Знакомый по «Ягодке» счастливый Бахыт Аюпов по кличке Монголец возился под дождем с лохматым псом неопределенной породы. Монголец пытался связать поводок из обрывка стального тросика, руки у него дрожали, и петля не получалась, Бахыт всхлипывал и дул на пальцы. Он и собака совсем промокли и выглядели жалко.

Наконец петля была связана, водружена на собачью шею, и Монгол поволок пса к крайнему подъезду.

– Куда ты его? – спросил Зимин, когда они проходили мимо.

Монголец шарахнулся, но, увидев, что это всего лишь Зимин, подошел поближе. Он вместился под крышу, отряхнулся и сказал:

– В сто восьмую тащу. Там шкурник живет.

Пес сидел под дождем.

– Кто? – не расслышал Зимин.

– Шкурник. Фотограф Живодеров. Шапки делает. А у него смотри какая шерсть.

Монголец забрал шерсть в кулак и показал, как ее много.

– Можно валенки валять… Вообще-то это Шашлык, он добрый. Я его с детства знаю… А сейчас, ну, сам понимаешь, не могу больше… бабки нужны, хоть вешайся, плохо… А он от меня утром убежал, его Ляжка поймал. Я пошел искать, смотрю, он его волочет. Я ему говорю, отдай собаку, а он мне типа – я его в «Шаурму» только так продам. Ну, я его за полтинник выкупил, а сейчас все, не могу… А этот гад из сто восьмой три сотни запросто даст, сам понимаешь, вечер…

– Собака… – сказал Зимин.

Что-то дрогнуло в мире, предметы наклонились вправо, но Зимин сразу понял, что это обычное головокружение, не более. Он проморгался, и мир стал привычным. Только вот странное ощущение. Ощущение, что все не так. Нереально. А тут еще собака…

– Собака… – повторил Зимин.

– Собака, – улыбнулся Монголец. – Друг человека. Две шапки получится…

– Продай его мне, – сказал вдруг Зимин.

– Тебе?!

– Угу.

– Сам шапки делать будешь?

Зимин наклонился. Шашлык смотрел на него, прямо в глаза, Зимин тоже смотрел, Шашлык не выдержал первым и отвернулся.

– Сам шапки будешь делать?

– Чего? – спросил Зимин.

– Сам, спрашиваю, шапки валять будешь?

– Какие шапки?! Просто… Давно хотел… Давно хотел собаку завести… Я тебе три сотки сейчас дам и одну на неделе?

– Идет, – сразу согласился Бахыт. – Только ты смотри, своим не говори, что это я тебе…

– Хорошо, – Зимин вскочил со скамейки. – Ты тут посиди, а я за деньгами сгоняю.

– Давай, – Монголец закурил. – Только быстрее… Силов нет…

– Что?

– Чего-чего, в норму прийти надо, человеком стать надо, вот что… Вилы зеленые, не могу, беги…

– Человеком?

– Ну да, – Бахыт плюнул. – Беги давай, беги…

Зимин поглубже уткнулся в куртку и побежал домой.

Мать разрешит, думал он. Она должна разрешить, она хорошая. Обязательно разрешит…

На площадке между вторым и третьим этажом он выглянул в окно – убедиться, что Монголец не ушел.

Монголец не ушел.

Из-под грибка тлела сигарета и высовывались ноги в дешевых резиновых галошах. Свернувшийся калачиком песчаный пес лежал рядом.