у него камердинером вот уже много лет) и приказал ему подать зубровки и закуски. Генерал сам наполнил рюмки, мы подошли с ним к тому месту витрины, где «марширует» оловянный взводик моего полка при знамени. Он чокнулся своей рюмкой о стекло витрины, а потом и со мной, провозгласив тост в память славного моего полка: «За веру и верность!» — сказал мне генерал и мы расцеловались.

Да, нам последним могиканам двухсотлетнего петербургского периода русской истории, есть что вспомнить и чем гордиться. Одно перечисление имен русских гениев само за себя говорит: Петр Великий, Ломоносов, Великая Екатерина, Державин, Суворов, Кутузов, Грибоедов, Пушкин, Менделеев, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чайковский, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Рахманинов… Легко составилась бы целая книга имен и, прочитав ее, стало бы совершенно очевидным, что

Может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать[281].

Большевики, устроившие в 1917 году кровавую пугачевщину русской интеллигенции, наследнице и носительнице заветов отечественных «Платонов» и «Невтонов», в конце концов сами вынуждены были вновь признать всех этих наших предков, и даже современников, и вознести их на пьедестал. И делая это, они… вольно или невольно признают и превозносят нас, российских эмигрантов, прямых наследников и держателей традиций блистательного петербургского периода, во время которого российская земля действительно, можно сказать, не только «догнала», но и «перегнала» западноевропейскую культуру.

Но российская пугачевщина еще продолжается, и интернациональные бесы всё еще сидят на шее русского народа, и по-прежнему идет охота за черепами лучших русских людей, как в России, так и за ее рубежом.

Все эти мысли навеяла мне… американская эскадра, стоящая на якоре в восьми километрах от Канн в Гольф-Жуан. С какой гордостью смотрели мои спутники-американцы на свой звездный флаг, развевающийся на плавучих стальных чудовищах. С каким восторгом пошли они на катере посетить свои корабли. С какой задушевностью беседовали они со своими отечественными моряками, матросами и офицерами…

А я стоял, слушал и… завидовал. Да, именно, завидовал и огорчался за себя и за всех себе подобных эмигрантов. Но одновременно я сам подбодрял себя, выражая самому себе твердую уверенность, что и для России вскоре наступят нормальные времена, когда все ее сыны, без единого исключения, с гордостью, восторгом и умилением будут любоваться своим национальным трехцветным флагом, где бы он ни развевался на земном шаре.

«Часовой» (Брюссель), январь 1949, № 281, с. 22–23

(из серии «Европейские миражи»)

Во Франции

I

Если Киев — мать городов русских и если с днепровских берегов пошла русская земля, то среднее течение Луары и прилегающие к ней долины — колыбель Франции: отсюда пошла прекрасная французская земля и утонченная французская культура, на слияние которых, как мотыльки, издавна слетались представители всех народов и куда еще и в наше время с восхищением устремлены взгляды мировой культурной элиты. Луара — широка и маловодна: лениво, еле заметно на глаз, среди золотистых песчаных отмелей, безжизненно текут ее оскуделые струи, без паруса, без песни гребцов, обрамленные невысокими холмами или ласкающими взгляд долинами с раскиданными по ним там и сям перелесками, отражающимися в ней разнообразием своих ярко зеленых окрасок или белыми стенами взгромоздившихся на пригорке старинных замков и раскинувшихся под ними деревушек. Бесчисленным рядом поколений холмы эти изрыты как сверху, так изнутри. Люди выдалбливали на постройки замков сеньоров и своих хижин легко поддающийся обработке мягкий белый песчаник, постепенно образуя глубокие пещеры, в которых нередко устраивали они свои жилища, где и по сей день проживают потомки этих пионеров-троглодитов, а дым их очагов и поныне поднимается на подобие неких миниатюрных вулканчиков среди виноградников, разбитых ими над своими хижинами, откуда не только по всей Франции, но и в дальние заморские страны текут знаменитые французские вина, собранные и выдержанные в подземных же погребах.

В пятнадцатом и шестнадцатом веке многочисленные парусные и гребные суда резали воды Луары, по берегам которой строились и украшались тогда замки. Короли Франции и их блестящие дворы, рассадники искусств, привлекавших европейских артистов, проживали то в одном, то в другом из этих дворцов, творя свою отечественную историю, достигнувшую своего неоспоримого апогея первейшей европейской нации, при трех последних Людовиках, но уже на берегах Сены. Сюда же устремлялись нашествия алчных врагов и завистливых иноплеменников, вдоль этой французской реки, по долинам, в виду этих замков и холмов проезжала на коне во главе своих ратей Орлеанская Дева, изгоняя из священных пределов коварного неприятеля, ставя на Царство природного короля Франции.

В замке Амбуаз, где жил, творил и почил Леонардо да Винчи, особенно ярко била ключом жизнь тогдашней Франции со всеми ее взлетами, падениями, блеском, преступлением, славой и интригами. В середине XVI века в связи с появлением реформации, а также связанных с ней династических разногласий, прекрасный архитектурный ансамбль замка был «украшен» однажды совершенно необычайным способом: трупами повешенных гугенотов, их отрубленными головами и изуродованными телами… Зрелище было, очевидно, совершенно необычайным и, так сказать, единственным в своем роде, ибо королева-мать Екатерина Медичи, король Франциск II и его молодая супруга Мария Стюарт, с сонмом холеных придворных дам и изысканных кавалеров, вернопреданных королю и папскому престолу, пришли полюбоваться со всей своей непринужденной утонченной светскостью предсмертными гримасами и судорогами осужденных еретиков…

Марии Стюарт такое душеспасительное времяпрепровождение не пошло впрок: по приказанию всемилостивейшей королевы Елизаветы английской впоследствии ей тоже публично и, разумеется, в назидание потомству, отрубили голову. В эти столь отдаленные от нас времена «расцвета» западноевропейской культуры отечество наше уже пребывало в глубоком «варварстве» под водительством Грозного царя («ужасного», как говорят иностранцы), заслужив тем на вечные времена порицание всего прогрессивного человечества… Между прочим, это самое прогрессивное человечество презирает всяческую «реакцию», а в том числе, разумеется, и Евангелие, в котором имеется притча о бревне и сучке в глазах двух «ближних»… Насколько известно, наши дикие (sauvage) царицы на таких «спектаклях» никогда не появлялись: воистину «отсталость» славянской души (amé slave) беспредельна!.. Но когда же, наконец, без предвзятости, без тенденциозности, честно, не передергивая, раз навсегда будет установлено, что каждая эпоха носит свои отличительные черты, общие для всех стран и народов?

Сегодня в Амбуаз оживление, снуют юркие журналисты и впопыхах тащат свои треножники и аппараты фоторепортеры: с разрешения шутов и скоморохов, то есть депутатов парламента, как их с трогательным единодушием именуют сейчас все французские газеты, в виду происходящей безостановочной министерской чехарды, прибыл в замок своих венценосных предков