Когда Бакун прикоснулся ко мне сзади, я чуть не отрезал ему руку. Нож сам ожил, я среагировал почти неосмысленно.

Отпрянув, Антон хыхнул, криво усмехнулся.

- Нервный ты, братишка. Иди отдохни, я тебя подменю.

Спасибо, хотелось сказать. Выручил. Но словам было тяжело родиться. Я кивнул, похлопал его по плечу и потащился в коморку, где рядом, на разложенном кресле растянулся Трофим.

Сон вошел в мое тело как ветер, одним порывом. Потому и вырубился я, едва лишь под головой оказался нагретый, коряво имитирующий подушку, тряпичный ком. Проснуться было сложнее, напомнило школьные годы и звон чертова будильника.

- Салман, подъем, - кто-то подвигал меня за плечо, раз, эдак, уже третий. - Давай-давай, спящий красавец.

- Трофимов, тебе никто не говорил, что ты похож на злую фею? - спрашиваю.

- Поднимайся, ты, сказочный герой. Есть Олька твоя.

Я даже не понял, что на меня так подействовало - имя ее или само появление за спиной у Трофимова - но принял я горизонтальное положение даже быстрее, чем мог от себя ожидать. Продрал веки, растер ладонями харю, облизал пересохшие губы. Ну во, привел себя в порядок, хоть на свидание.

На улице занималась заря. В полосах света, пробивших наискось каморку, мириад пылинок метались в привычном для них хаосе.

Мне показалось, или от этого "твоя" у меня воспылали щеки?

- Цел? - Ольга осмотрела меня докторским глазом.

- Да поживет еще, десантничек, - не оборачиваясь, ответил за меня Трофимов. - Не такой уж и больной. А ты, может, наконец, посвятишь нас в свои планы. Скажешь, что делать дальше?

Ольга присела на пустующее кресло, достала из рюкзака за спиной флягу, бросила мне. Как знала, что меня сушит будто с перепою? Затем развернула газетный сверток. Пару кусков домашнего хлеба, испеченного в волнистой жестяной форме, в печи... Господи, есть ли что вкуснее?

- Бабушкина выпечка, - сказала, положив сверток на кровать. - Угощайтесь, из печи только.

- За хлеб спасибо, - сказал Трофим, отломив кусок белой мякоти. - Но от темы не отлынивай. Мы потеряли комбата. Я хочу знать, за что.

- Всему свое время, - холодно ответила Ольга. - Узнаешь, когда окажемся на месте. Извини, но эти правила установила не я. Где ваш человек?

Трофимов устало пережевал хлеб, вздохнул с досадой, отвернулся. Сказал бы что-то, но сдержался. Может, понимал, что все равно без толку? Раз уж на допросе из нее не вытянули ничего, и в камере не сказала, то, наверное, действительно что-то архисекретное.

- На подходе. Бакун за ним вышел.

- Слишком долго. У нас нет времени ждать.

Внизу тихо скрипнула дверь, послышались аккуратные, почти бесшумные шаги. На всякий случай, мы взялись за оружие, без прицеливания направили его в дверной проем. Замерли.

- Свои, - сказал Бакун, подходя к месту нашей дислокации. Стал в пороге, оглядел нас троих, улыбнулся.- Хотя шухер на дворе, мама негорюй. На тюремке новые черепа висят - своих Каталов чикирнул.

- Давно бы так, - опустил ствол Трофимов. - На шухере оставил кого?

- Егора Ламзина, у парадного входа зашарился. С другой стороны Чирик прикрывает.

Вслед за сержантом в подсобку зашли еще двое парней - молодые, по годков двадцать с лишним. Оба в черной форме, чистой, целой, не как у пожмаканных за ночь на тюремке Трофимова и Бакуна. Без этих скатанных под темя шапочек-пидарок, за что им спасибо. А то в последнее время раздражают нешутейно эти их уборы. Один высокий, скуластый, 'натуральный блондин', правую бровь в двух местах разрезали шрамы, и нос кривой-горбатый. Раз пять, не меньше, сломан был. Но это для баб смертельно, для нас это как купола на спине. Молот, блондин. Другой пониже ростом, коренастый, смуглый, немного больше обычного суженные глаза намекают на присутствие в родословной азиатских кровей.

- Наши ребята, с базы, - объяснил мне и Ольке сержант. - Свои люди. Саня Бухта, - кивнул на блондина, затем положил руку смуглолицему на плечо. - А это Рафат. Косит под азиата, но щирый хохол, гражданин Украины. Умеет лепить галушки и танцует гопак, правда Рафат?

Таким представлением Бакун намеревался хоть как-то нас развеселить, но ему это не удалось. Внутреннее напряжение не позволяло мозгу отвлечься даже на такую невинную шутку. Так что прошло без необходимого внимания.

- Салман, - называюсь парням.

- Наслышаны, - отвечает Бухта.

- А это Ольга, - выступил наперед Трофимов, - она наша центральная фигура, потому что имеет то, чего не имеем мы, но что нам очень нужно. Такая вот исходная информация. Остается верить на слово. Короб верил, и мы верим.

- Сколько человек на "конфетке" вас поддержат? - спросила Ольга, скрестив на груди руки. Смотрела она на прибывшее пополнение, но вопрос был адресован, скорее, Трофимову.

- Если б хоть знать, о какой поддержке речь, - ответил он.

- Поставлю вопрос по-другому, - Ольга повернулась к нему всем корпусом, они встретились взглядами. - Скольких человек ты хочешь оставить в живых?

- Не считал. Но, думаю, десятка три найдется.

- Военные?

- Не все. Но есть парни, которые того стоят. Рафат тоже не солдат.

Ольга просверлила смуглолицего глазами, будто вспоминала, могла ли видеть его раньше. Мне показалось, что она испытывала к отребью с "конфетки" такую же неприязнь, как и сам Жека. Что-то их в сей скрытой ненависти их объединяло. А потому даже после заверения о "стоящих" парнях, принятых с улицы, в синих глазах проскользнуло даже нечто подобное сомнению.

Точно ли стоит спасать таких от испепеления? - спрашивал ее потускневший взгляд.

- У них есть кто-то старший? - вместо этого спросила она. - Им придется совершать дочистку вручную.

Трофим шмыгнул носом, сдавил челюсти. Недостаток информации для него - военного, привыкшего к четкому плану действий и конкретно поставленной задаче - был хуже всякой пытки. Он не понимал о чем речь, и это превращало его в лошковатого клиента на спиритическом сеансе у "провидицы" Ванги. Верить - все, что ему оставалось. И списать на веру все последующие расходы. Как и смерть комбата. Он остался без командира, и вся тяжеловесность принимаемых решений обвалилась на его плечи. С тем лишь отличием, что Короб хоть частично был осведомлен о смысле их диверсии, то сам Трофимов непосредственно с Жекой даже разговора не имел.

Ольга спросила о зачистке. О какой? После чего? Когда? Эти вопросы загоняли его в непробивной тупик, из которого он мог смотреть только вверх. В небо. Там рождается вера, не так ли?

- Старшего можно назначить, - ответил он. - Чего им ждать?

- Они должны быть готовы. Я думаю, они поймут, когда придет время мобилизоваться.