чуть приобщиться к огненным хищникам. Известно, что ею болели и диатр Гангрии, и принцесса Маята, и ныне царствующий диатр Леонгель. И под конец жизни она могла оказать ужасное влияние на слабеющее тело, начав прорастать прямо во внутренние органы. Однако некрасивый вид этой чисто королевской болезни был компенсирован поэтическим флёром.

«Человек, украшенный чешуёй с рождения, обладает сильнейшим потенциалом приобщиться к дракону», — досадливо цитировала их Ланита. — «Но ни Моргемона не болела этим, ни даже Мор. Чем невинное дитя заслужило такое?»

Тем не менее, мальчик не сутулился, как Вранг, и в последнее время рос ввысь. Вранальг не замечал своих некрасивых тёмно-пурпурных пятен и чешуек. Он живо интересовался и драконами, и чтением.

И политикой.

Это было дитя войны «альтарских кандидатов», и интересы у него были соответствующие. Он любил расспрашивать Каскара о его поединках с Мораем и уже не раз приходил на плац, прося научить его сражаться.

«Я покончу с Мором!» — едва ли не каждый день говорил Вранальг с тех пор, как увидел, какой из Брезы вернулась его мама. Однако раненый Каскар больше не мог приобщать мальчика к фехтованию. Теперь этим занимался Миссар. Доахар любовно поучал юного лорда и занимал его тренировками.

Ланита волновалась, хотя ему доверяли только деревянный меч. Ей было спокойнее, когда он сидел за книгами. До тех, правда, пор, пока эти книги не порождали у него прорву весьма непростых вопросов.

— Маменька, вы не поверите! — воодушевлённо произнёс мальчик. — С приездом Иерарха Сафара мне наконец сделалось яснее, что происходит. Почему драконов отваживают от лордских владений, а Аан наречён высшим среди Троих. Все стали молиться богам куда усерднее. Потому что боятся савайм!

«Иногда он кажется мне слишком умным, чтобы верить в сказки про злых духов, таящихся в тени», — подумалось Ланите. — «Вранальг и впрямь неглупый мальчик. Но он слишком серьёзно воспринимает предания и сказки».

— С чего ты взял, милый? — спросила она, скрывая свою рассеянность.

— Потому что они есть! Если бы они ушли из мира, драконы бы тоже ушли. Во всяком случае, они же здесь, чтобы защищать нас от них, разве нет?

Ланита вздохнула. И натянуто улыбнулась:

— Послушай, я, кажется, сказала тебе следить, не выйдет ли Иерарх Сафар из комнаты дяди Каскара. Ты следил?

— Да, маменька, клянусь! Именно тогда я и подумал! Я смотрел на дверь и размышлял… почему нам велят расставаться с драконами? Потому что в них больше нет нужды? Или, напротив, Иерофанта Эверетта науськивает какой-нибудь… — и он заговорщески прошептал. — …савайма?

«Вот и началось! Собственный сын додумался до ереси».

— Демоны боятся молитв и священников, — твёрдо сказала Ланита. — Они никогда не заодно, поверь мне.

Вранальг крепко задумался.

— Хорошо, ты права, — сказал он. — Тогда всё вот как. Знаешь, такой, как Мор, заключив лётный брак, сам стал демоном. В его руках могущество, но в его душе живёт зло. Драконий всадник должен быть в первую очередь человеком. Потому что он управляет силой, что способна уничтожать — или защищать. Она не должна быть в руках изувера. А он — такая мерзость, что душа его давно превратилась в кромешный мрак, взяв от дракона самое хаотическое, самое звериное, самое ужасное. Что с таким станет, когда он умрёт… Не иначе как породится демон!

«Его фантазия никогда не иссякнет».

— Не думай о Море, мой хороший, — нежно молвила Ланита и спрятала изувеченную руку в рукав. — Лучше скажи мне: Иерарх уже вышел?

— Да, маменька.

Ланита взволновалась. Она погладила его по плечу и проговорила:

— Прости, но давай поговорим позже? — она напряглась, думая о том, что произошло за закрытыми дверями. — А пока, думаю, сэр Миссар с радостью потолкует с тобой о драконах и демонах…

«Мне нужно узнать, о чём они договорились, и как можно быстрее».

— Хорошо, — не расстроился Вранальг. Его увлечение уже начинало казаться Ланите жутковатым. Мальчик был столь дотошен, что любую сказку примерял на реальность, и его любопытство было всё труднее удовлетворять.

«Как бы странно это ни звучало, но всем известно, что Вранг тоже увлекался чтением. Быть может, боги милосердны ко мне, и Вранальг истинно его сын — вот только даже Вранг не интересовался настолько эфемерными материями».

Уходя, она слышала, как Вранальг насел уже на доахара:

— Сэр Миссар, а вы возьмёте меня посмотреть на Наали ещё разок?

— Взял бы, милорд, но посмотрите в небо — Наали пока не хочет возвращаться в Гроты, — ласково отвечал доахар.

— А точно возьмёте? Дядя Каскар говорит, что детям нельзя приближаться к драконам ни при каких обстоятельствах…

— Вам, разумеется, можно, ведь вы очень благоразумный молодой человек и будете меня слушаться. И сохраните этот маленький секрет…

— Несомненно, я сохраню, сэр Миссар! Только если вы сохраните мой. У меня дивная мысль. Вот послушайте: когда Сакраал ещё поднимался в небо, а не возлежал вечной статуей в горах, этому предшествовал такой же период спячки. И тогда его тоже считали мёртвым.

— Истинно так, — воодушевлённо согласился Миссар. — Вы очень увлечены историей знаковых драконьих фигур и славно постарались.

Вранальг коротко кивнул и продолжил:

— Сакраала пробудил Мордепал, который стал его парой. Он возжёг его своим пламенем; такое уже случалось в истории, когда один из драконов, яркий, могучий и пылкий, был способен передать часть своего тепла сородичу. И тем самым он заставлял его проснуться.

— Это редкий феномен большой любви между ними. А может, магия, — согласился Миссар.

— Но вот что я подумал: со Скарой ведь было так же. Он был в болезненной, смертельной спячке; и когда Мор явился к нему…

— О-о, милорд, не думаю, что это может быть возможно между человеком и драконом. Человек себя-то согреть не способен — не то что крылатого зверя. И не думаю, что стоит приписывать врагу такое могущество.

— Однако, сколь бы мерзок он ни был, никто не будет отрицать — между ними есть необыкновенная связь! Если бы дракона можно было пробудить, запалив вокруг него пламя, это одно; но ведь им требуется другое. Намерение, сила… любовь? О понимании меж Скарой и Мором ходят легенды, и…

— И всё же легендам следует утихать, когда речь о том, чтобы превозносить преступника, — скрипнул зубами Миссар. Он не понимал, что Вранальга интересует совсем не Мор — а природа его лётного брака.

— Но как по-вашему — неужели совсем невозможно, чтобы человек, перестав быть человеком по натуре своей, стал бы настолько подобен дракону, чтобы…?

«Маленький, но такой упорный», — подумала Ланита с нежностью и некоторым смущением. Она отошла к дверному проёму, чтобы не подслушивать их беседу. — «Будущая