Сердце Ранда бешено забилось в груди.

— Несите стул, — приказал он, потом подошел к кровати и опустился около нее на колени. — Лианна.

Она даже не пошевелилась.

— Лианна, посмотри на меня, — попросил Ранд, нашел под одеялом ее руки и крепко сжал их.

— Я устала, — прошептала она, открывая глаза. — Я устала и мне холодно.

Ранд с трудом подавил в себе желание прижать ее к груди, согреть своим теплом, убаюкать. Вместо этого он низко наклонился к ней.

— Тебе нужно родить ребенка, Лианна.

— Нет. Слишком тяжело… Мне трудно…

— Слишком тяжело? — грозно спросил Ранд; Бонни испуганно ахнула. — Черт побери, ты же сама всегда хотела этого: родить наследника Буа-Лонга.

Краем глаза он заметил, что к нему ринулась Бонни, но матушка Брюло удержала ее.

— Оставь его, — прошептала она.

— Замок… — Лианна облизнула пересохшие губы. — Теперь замок твой, Ранд. Он достанется тебе в любом случае: выживу я или нет.

— Итак, ты сдаешься, — взорвался Ранд. — Отказываешься от дома, в котором выросла, от наследника, о котором так мечтала.

— У меня… нет выбора.

— Ты уже сделала выбор и теперь беспомощно лежишь здесь. Я даже благодарен тебе: мне будет гораздо легче отдать замок королю Генриху, потому что некому станет постоянно испытывать мое терпение.

Лианна тихо застонала. Не обращая на это внимания, Ранд продолжал:

— Ты позволишь ребенку умереть? Вот так будешь лежать здесь и ждать своей смерти? Знай, что вместе с тобой прервется род твоего отца, — она безучастно смотрела на мужа, щеки ее ввалились. Ранду стало страшно, но, собрав все свое мужество, он сказал: — Значит, так заканчивает свою жизнь мадемуазель де Буа-Лонг, дочь блистательного Эймери-Воина? Неужели ты без борьбы, без сопротивления отдашь свой замок в руки англичан, а своего ребенка — в руки смерти?

Бонни опять попыталась протестовать, но Ранд не обратил на нее никакого внимания. Он усмехнулся.

— Мне нужна сильная женщина. Следующая моя жена обязательно нарожает мне здоровых сыновей. Да, я найду себе крепкую английскую девушку.

— Ты под… лец, — чуть слышно сказала Лианна.

Ранд продолжал разглагольствовать.

— Первым делом я пошлю королю Генриху в подарок одну из пушек и баллисты[28].

Лианна схватила его за руку.

— Нет… нет, я не позволю тебе… — она беспокойно пошевелилась.

— Дай мне сдачи, Лианна, — наклонился к ней Ранд. — Покажи свой характер, борись со мной, иначе пушки достанутся королю Генриху.

— Будь… ты… проклят, — выдавила Лианна сквозь стиснутые зубы.

Щеки ее порозовели. Гнев придал Лианне силы: она выгнулась дугой и закричала.

Эрменгард тотчас же поспешила к ней, отбросила одеяло, а Ранд стащил Лианну с кровати и приказал:

— Иди!

Поддерживаемая мужем, она сделала несколько шагов, и у нее тут же начались схватки.

— Отведи меня… на стул для рожениц, — тяжело дыша, проговорила Лианна.

Эрменгард тронула Ранда за локоть.

— Если позволите, милорд, вы свое дело сделали.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но его остановил голос жены:

— Нет! Ты раздразнил меня, англичанин, заставил рожать твоего ребенка. Я хочу, чтобы ты остался и увидел все до конца.

В течение следующего часа Ранд осознал, какое счастье для мужчин, что их выгоняют из комнаты, где рожает женщина. Он держал руки Лианны, видел, как напрягается ее тело, чувствовал ее боль словно свою собственную, слышал ее стоны и крики…

Казалось, Лианна совершенно забыла о присутствии мужа. Она тяжело дышала, по покрасневшему от натуги лицу градом струился пот. Лианна смотрела перед собой широко открытыми глазами, но взгляд был бессмысленным, отсутствующим. Тем не менее ее пальцы непроизвольно держались за руки Ранда, чуть ли не до крови впиваясь ногтями в его кожу.

Возле ног Ранда постепенно росла гора пропитанных кровью тряпок. Ему приходилось видеть на полях сражений вспоротые животы, отрубленные головы, но он не предполагал, что при рождении ребенка женщина теряет столько крови. Это стало для Ранда еще одним ужасным открытием, как и невыносимые страдания его возлюбленной.

В какой-то момент Ранду показалось, что Лианна сейчас разорвется на части, но она испустила последний оглушительный вопль и затихла. Ранд был так потрясен всем происходящим, что уже не слышал ни причитаний повивальной бабки, ни плача ребенка.

Сияющая Эрменгард торжественно протянула ему крошечный белоснежный сверток.

— Ваш сын, милорд!

Ранд перевел взгляд с ликующего лица Лианны на это странное маленькое существо, которое только что выскользнуло синевато-багровой массой из чрева его жены.

Он сделал шаг вперед, хотел что-то сказать и не смог. Пол под ним покачнулся и неожиданно стал приближаться с огромной скоростью.

Энгуиранд Фицмарк, барон Лонгвуда, упал в обморок.

Шумная толпа мужчин, громко распевая веселые песни, возвращалась с молотьбы. Впереди шел Ранд, его чистый сильный голос перекрывал все остальные.

Лианна стояла на ступеньках замка и с гордостью наблюдала за своим мужем. На руках она держала семимесячного Эймери, который, услышав голоса и топот ног, завертелся во все стороны.

Каждый день Лианна с нетерпением ожидала возвращения Ранда. Вот он приблизился к ней. Предвечернее солнце золотило его с головы до ног; потная туника прилипла к загорелому мускулистому телу, на лице играла широкая улыбка.

— Как дела у моей госпожи? — поинтересовался Ранд.

Лианна улыбнулась в ответ.

— Прекрасно, мой господин.

— А как ведет себя наш маленький воин?

Он взял на руки ребенка и осторожно подбросил вверх. Эймери радостно вскрикнул.

— Немного капризничает: режутся зубки, — сообщила Лианна.

— Может, стоит все же взять кормилицу? — лукаво улыбнулся Ранд. — Я не хочу, чтобы Эймери искусал твои нежные груди.

Лианна опустила глаза. Даже сейчас она чувствовала себя виноватой, со стыдом вспоминая о своем нежелании не так давно произвести на свет этого малыша.

— Я сама позабочусь о нем, — заверила она и протянула сыну палец, за который он тут же ухватился своим крошечным кулачком. — Эймери держит очень цепко, как челюсти терьера, — засмеялась Лианна. — Слава Богу, что он не обладает таким же злобным нравом.

Лианна потянулась и нежно поцеловала Ранда в щеку. Солоноватый привкус теплой кожи мужа пробудил в ней забытые желания. С появлением Эймери их длительные пылкие занятия любовью превратились в сладкие воспоминания. Сейчас они торопливо сливались друг с другом в единое целое, которое неизбежно распадалось при первых требовательных криках их сына. Лианна ласково улыбнулась ребенку.