Что она точно знала, так это то, что длинное здание, крытое железом, было общественной кухней и столовой, и что все остальные здания, находившиеся в поле ее зрения, имели белые оштукатуренные стены и плоские крыши. Она знала также, что многие из жителей говорили по-английски, но ни один не пожелал ответить на ее вопросы о том, зачем она оказалась здесь.

Это самое «здесь» точно было не самым приятным местом из тех, где ей когда-либо довелось побывать.

Алисии дали одежду — плохо подходящие по размеру шорты цвета хаки, футболку и нижнее белье. Все ношеное. Как и одежда всех остальных. Да уж, не отель «Средиземноморского клуба»… Не было здесь и кондиционеров, которые помогали бы переносить дневную жару, настолько сильную, что даже самые старательные рабочие уходили в тень или искали место, где имелся работающий вентилятор. И на круиз по Карибскому морю тоже не похоже.

По крайней мере, вечер приносил с собой прохладу, а то и вовсе настоящий холод.

Не было здесь и водопровода, только колодец или цистерна, наполнявшаяся водой, по всей вероятности, из оросительной системы. Каждое утро Алисию будила одна и та же старуха. Алисия вставала с кровати — единственного предмета мебели в ее похожей на тюремную камеру комнате — и плелась на край жалкого поселения, чтобы занять очередь в общий душ и уборную. Наскоро сполоснуться, закрыть воду, намылиться, снова сполоснуться и снова закрыть воду. Словно в скаутском лагере для девочек.

Двое мужчин сопровождали ее от жилища до домика, где помещался душ, и обратно. Будь в душе окно, она, возможно, подумала бы о бегстве. Но окна там не было, как не было в округе и места, куда Алисия могла бы сбежать.

Потом она поспешно вытиралась и одевалась, и ее конвоировали обратно в жилище-камеру, где старуха давала ей завтрак — молоко (по всей видимости, козье), нежнейший йогурт с мелко порезанными свежими фруктами и какой-то горький черный напиток, который, как решила Алисия, следовало считать кофе.

Выйти из своей комнаты она могла только в женскую уборную. Вероятно, из-за близости пустыни вода здесь так ценилась, что расходовать ее для сливной канализации считали недопустимым, даже несмотря на то, что днем, в жару, вонь там стояла такая, что голова кружилась.

Для развлечения похитители давали ей «Интернейшнл геральд трибьюн», «ЮэСЭй тудей» и еще какую-то британскую газету — все недельной давности. Она читала все, останавливаясь на каждом слове, так как знала, что после того, как чтение кончится, ей будет совершенно нечем заполнить оставшиеся часы, кроме как смотреть в единственное окно.

Первые несколько дней Алисия непрерывно плакала — то ли в результате действия наркотика, то ли от отчаяния, то ли от того и другого вместе; истинной причины она так и не поняла. Потом решила оставить это занятие, годное лишь для придурков, как любила говорить когда-то ее мать. Незачем доставлять этим мерзавцам удовольствие лицезреть ее в слезах. И она постаралась держаться как можно надменнее, выражать своим поведением презрение к похитителям — по крайней мере, столько презрения, сколько было возможно в ее положении.

Изменение манеры ее поведения не повлекло за собой никакой встречной перемены в отношении тюремщиков к ней — оно как было, так и осталось учтивым, но холодным. Женщины все так же мимолетно улыбались ей, а мужчины кивали или отводили глаза. Однако никто не хотел сказать ей, куда она попала и по какой причине. Оставалось предполагать, что, если бы ей хотели причинить более серьезное зло, то давно уже сделали бы.

По ее прикидкам, шел пятый или шестой день после того, как ее похитили. У Алисии не было никакого занятия, и оставалось только смотреть в окно и ждать, когда же ей принесут очередную стопку газет. Она видела единственную дорогу, ведущую в поселок — ленту в песке шириной в две полосы. Вид у дороги был такой, будто ее время от времени поливали какой-нибудь смолой или битумом для того, чтобы справиться с пылью.

И, похоже, именно это происходило сейчас. Двое мужчин с чисто выбритыми лицами, из чего следовало, что они не принадлежали к общине этого кибуца, в старом бензовозе медленно ехали вдоль забора, отделявшего территорию кибуца от дороги.

Странно…

Она предполагала, что дорога принадлежала кибуцу, так как уже не раз видела, как местные мужчины возились на ней. Но люди, ехавшие в грузовике, определенно что-то распыляли на песок.

Вдруг один из них, сидевший на пассажирском месте, повернулся и посмотрел в ее сторону. Расстояние было слишком большим, и разглядеть черты лица она не могла, но все же… Ей показалось что-то знакомое, но уверенности не было…

Если он не из этого кибуца, то, может быть, он как-нибудь помог бы ей, если бы узнал, что ее держат здесь насильно. Крикнуть? Попробовать выскочить в окно и побежать к машине?

За спиной у нее послышались шаги. В комнату вошла старуха и, увидев происходящее, нахмурилась, быстро подошла к окну и закрыла жалюзи, сквозь которые можно было увидеть только землю около самой стены.

Алисия с великим трудом сдержалась, чтобы снова не заплакать.

— Клянусь, это была она, — сказал Лэнг. Джейкоб не мог крутить головой — нельзя было ни на секунду отвлечься, иначе грузовик съехал бы с узкой дороги и намертво засел бы в песке.

— Ты прямо какой-то ястреб помойный — надо же, узнать ее на таком расстоянии!

Лэнг откинулся на изодранную спинку сиденья.

— Если это не она, то зачем нужно было так поспешно закрывать окно?

Джейкоб оторвал одну руку от баранки и запустил пальцы в карман рубашки, но грузовик дернулся в сторону, и он поспешно вновь ухватился за руль обеими руками.

— Будь я проклят, если знаю. У этих кибуцников порой бывают очень оригинальные причины. Может быть, местные не позволяют своим женщинам показывать лица посторонним.

Лэнг наклонился вперед и поправил кобуру за спиной.

— Пока что никаких новостей. Все расположено точно так же, как мы видели на спутниковом изображении, почти вплотную к стене сектора Газа. Только там не было видно проволочного заграждения, и я даже представить себе не мог, что эти холмы, или барханы, или черт их знает, что, такие высокие.

Джейкоб нашел место пошире и начал разворачивать машину.

— Надеюсь, они будут благодарны за то, что мы обработали их дорогу.

— Я тоже. Тем более что это обошлось нам в кругленькую сумму. Ведь дорожники не задаром согласились «потерять» свой грузовик на несколько часов.

Джейкоб выровнял машину на дороге, и она так же медленно двинулась в обратном направлении.

— Ты, конечно, прав, но мы, по крайней мере, теперь знаем, где к ним входит водопровод.

— Невероятно! — воскликнул Лэнг. — Они получают воду из Иордана! Это же миль пятьдесят, если не больше. Мне кажется, что опреснительная установка обошлась бы им дешевле.

— Я уверен, что она у них тоже есть. Дело в том, что для орошения плантаций и всего прочего им потребовался бы опреснительный завод больше, чем сам кибуц.