— Детка, — говорю я, — не строй иллюзий по поводу того, что я хороший парень. Потому что я буду драть тебя долго, жестко, по-взрослому.

Ее громкий выдох едва не заставляет меня свернуть на обочину и приступить к исполнению обещания прямо сейчас. Но я вовремя одумываюсь — еще пару минут потерплю. Но чтобы терпеть было легче, кладу руку ей на колено, задираю покорную ткань, проникаю пальцами в трусики и прикасаюсь к уже влажным складочкам, которые с готовностью меня принимают.

— Лев… — слышу немного встревоженный голос.

И в то же время, Алла с готовностью раздвигает колени и съезжает на сиденье немного вперед.

Мне мало скользить по ней, да и подготовка ей не нужна, поэтому я просто загоняю в нее сразу два пальца.

И трахаю ими — быстро и жестко, чтобы она кончила до того, как мы остановимся. Чтобы смогла продержаться дольше, когда я смогу ее объезжать. А это будет так охеренно, что одним разом она не отделается.

Ее громкие стоны сводят с ума, ее податливость, открытость и жажда, с которой она уже сама насаживается на мои пальцы, подтверждают, что мы созданы друг для друга, и оба хотим именно этого — жесткого траха, без тормозов и условностей.

— Лев, — выстанывает она, раскачиваясь на пальцах, а едва я загоняю их глубже, извивается, трется о костяшки пальцев клитором, и с тихим всхлипом кончает.

Я успеваю влететь на стоянку, притормозить и поглотить ее стон удовольствия.

А потом уже медлить нельзя.

Мы несемся с парковки к парадному, к счастью лифт свободен и ждет, но там камеры, поэтому я держусь. Держусь, мать твою, хотя член просится на свободу. А вот когда мы вбегаем в квартиру, все…

Выдержка мне отказывает.

Все, что я в состоянии сделать — подхватить Аллу под упругую задницу, вжаться в нее пальцами, пока она языком исследует мою шею и оторвать ее от себя на секунду, бросая, чуть изумленную, на кровать.

— Наконец-то… — хриплю, увидев ее там, где давно представлял.

Хрен знает, когда я успел избавиться от обуви — может, даже в лифте, хотя и думал, что веду себя как пай-мальчик. Плевать, если в моих туфлях уже кто-то ушел.

Нависаю над Аллой, всматриваюсь в ее изумительные глаза, располагаюсь между ее разведенными бедрами и понимаю — плевать на все остальное. Главное, что я на своем месте. Как и она.

Пуговицы на ее блузе такие податливые, несмотря на то, что прежде с ними никто так не обращался. Они с готовностью разлетаются, наполняя комнату приятными звуками предвкушения страсти.

Юбку задираю — не хочу отвлекаться на то, чтобы снять. Позже. Когда наслажусь этой грудью, которая создана не только для моих жадных ладоней, но и моего рта, моего языка. Трусики снимаю, без них куда проще и лучше, и настолько красиво, что хватит, хватит прелюдий.

— Ты помнишь, да? — предупреждаю в последний раз.

И делаю резкий рывок, от которого нас тут же заносит.

Мы оба, голодные, жадные друг к другу, соскучившиеся, сливаемся в каком-то безумстве. И несемся, подгоняя, разгоняя, срываясь под стоны, влажные звуки страсти и мощное удовольствие.

Ее пальцы царапают мою спину, когда я вколачиваюсь в нее. Такую податливую, такую желанную, такую неимоверно красивую после моих поцелуев и на подушке, на которой я спал без нее.

Она извивается, стонет, просит не останавливаться. Да я лучше сдохну, чем смогу прекратить.

Тем более, когда в ее стоны вплетается мое имя.

А самое охеренное, что она даже кончает с моим именем на приоткрытых губах.

И я целую ее губы, успокаиваю ее, благодарю за понятливость, а сам продолжаю вколачиваться, а через пару секунд меня также разрывает от удовольствия. Удовольствия владеть своей женщиной.

В реальность меня возвращают чуть прохладные пальцы Аллы, которые скользят по моим губам. Открыв глаза, смотрю в зеленую пропасть, в которую хрен знает когда и попал, но из которой совершенно не хочется выбираться.

Да и причин для этого нет, тем более что…

— Продолжим, — говорю я, переворачиваю Аллу на живот — мне кажется, этого времени достаточно, чтобы успеть отдохнуть, и снова врываюсь в нее.

И это правильный, действенный метод, потому что на этот раз я слышу не только стон удовольствия, но и признание:

— Я люблю тебя…

Достаточно веский повод, чтобы дать ей еще минутку на отдых.

Покрываю ее спину россыпью поцелуев, обвожу жадным взглядом, склоняюсь к ее уху и так же откровенно, как и она, спрашиваю, а скорее предупреждаю:

— Если у нас взаимно, думаю, ты будешь не против не только хорошо отдохнуть, но и порадовать мою маму внуками.

Она пытается обернуться, видимо, сообразив, что первый раз у нас был без защиты.

Но какая защита, мать твою, если мы уже оба с ней влипли? Влипли друг в друга. И все, что нам остается — снова нырнуть в удовольствие.

На бешеной скорости, с редкими перерывами на отдых и сон.

Потом отдохнем.

Когда-нибудь.

Может быть.

А пока некогда.

Она должна убедиться, что я всегда держу свое слово.

— Лев, ты не держишь свое слово! — ворчу я обиженно.

— Вот еще! — усмехается нагло он. — Просто так складываются обстоятельства. Не можешь же ты оставить своего генерального директора без помощника.

Ну да, действительно не могу.

Снежану он уволил, когда подсчитал дважды два и понял, что именно она была информатором его мамы. И вроде бы не врагу передавала сведения, а все равно он не захотел держать рядом с собой такого человека. Выдал ей рекомендации, зарплату, премию за отпуск и отпустил. Не спасло от увольнения даже то, что его бывшая помощница пришла с колбой для чая, сказав, что случайно ее захватила домой.

Не знаю, как это можно сделать случайно. Я до сих пор случайно не могу перенести чайную колбу из своей квартиры хоть куда-нибудь — или в квартиру Льва, или в его приемную. Так и стоит у меня без надобности, потому что я там уже не живу.

Ну да, у меня ведь был такой соблазн переехать в жилище Льва — кофемашина, которую он купил для меня!

Это он так подтрунивает, а на самом деле, конечно, дело в другом.

Когда-то давно я верила в принцев, потом поняла, что их нет, и успокоилась. А потом неожиданно встретила своего короля.

Того самого, да, у которого почти два метра обаяния и харизмы не портит даже временами невыносимый характер. И чьи глаза цвета расплавленного серебра заставляют забыть о том, что передо мной деспотичный манипулятор, тиранистый карьерист и невыносимый циник.

Кстати, он мне это объявление припоминал, и не раз.