— Пустое, — покачал головой Федор. — Пока мы до наших доберемся — нас перебьют.

— Возможно, — согласился с ним Леонтий Романовский. — Их тут, маньчжур, тьма тьмущая, а нас сколько?

Поджав ноги по-турецки, они сидели кружком на богатом азиатском ковре, которым был устлан мраморный пол беседки, и молча попыхивали трубками. Вокруг них — живая изгородь из виноградных лоз, густо вплетенных в ажурные кружева деревянной постройки. Снаружи казаков трудно было заметить, зато отсюда мужчины хорошо все видели: фонтан посреди сада, а также павильоны, возведенные в азиатском духе и украшенные красивыми цветочными вазами, оранжерею, голубятню, теплицу, каретный сарай, конюшню и даже гостевые покои с пристроенными к ним флигелями для обслуги.

— Я б иначе все сделал, — неожиданно нарушил тишину Ефим.

— Так говори! — напряженно поглядел на него Федор.

— Надо идти к Спафарию.

— Уже… — вздохнул Федор.

— И? — удивленно спросил его Ефим.

— Нечего! — ухмыльнулся тот. — За всех наших пленных я у него просил, умолял, на коленях пред ним даже стоял. Все напрасно. Прочь, говорит, мне не до тебя сейчас. Еще раз придешь, так я тебя вообще в железо закую.

— Пес этот Спафарий, ей-богу, пес! — скрипнул зубами Григорий Романовский.

— Да тише ты, брат! — ткнул его локтем Леонтий. — Тут везде уши…

— Что ж тогда делать? — удивился Григорий. — Неужели оставим своих братьев-казаков в беде?

Разумные мысли никому не приходили в голову.

Тут вдруг Петр вспомнил о молодом евнухе Ван Чи, вместе с такими же, как он, несчастными, прислуживавшем посольским людям. «Может, он поможет?» — подумал мужчина.

Раньше эти юноши служили при дворе и не знали особых забот. У них было все: кров, еда, а самое главное — никто не смел их обижать, ведь евнухов опекал сам повелитель.

Шэн-цзу с детства питал к евнухам отвращение, поэтому, когда стал императором, тут же велел прогнать бедняжек на улицу, заменив их молодыми девушками. С тех пор дворец превратился в место, где царила женская красота. Шэн-цзу постоянно находился в окружении девиц. Они лежали с ним ночью в постели, когда Шэн-цзу предавался плотским утехам. По утрам они его одевали, умывали, подавали Шэн-цзу завтрак, а после сопровождали на прогулке. Новый император даже на охоту брал с собой девиц. О дворцовых пирах и говорить не приходилось…

— Опомнись, Шэн-цзу! — не раз строго предупреждал молодого императора его воспитатель, буддийский монах Дагай. — Неумеренность в желаниях не приведет к добру.

Он хорошо знал историю и считал, что причиной гибели многих великих империй являлась праздная жизнь их вождей. Вместо укрепления своей власти и неустанной заботы о народе они предавались лишь телесным радостям и обжорствам, а ведь он, Дагай, воспитывал будущего императора в ином духе. Буддийский монах рассказывал Шэн-цзу о достойном образе жизни и отказе от всех благ и удовольствий. Тот слушал монаха и вроде все понимал, но когда вырос, напрочь забыл о нравоучениях монаха. Теперь тот только досаждал молодому правителю своими упреками, поэтому Шэн-цзу в конце концов прогнал старого учителя из дворца.

Император, впрочем, был не настолько глуп, чтобы забыть про все на свете и жить себе в удовольствие. Нет, женщин он по-прежнему любил, вот только на первом месте у него оказались-таки государственные дела. Шэн-цзу лично занимался распределением новых земель, строго следил за точной выплатой жалованья ратным людям, интересовался, как обстоят дела в войсках с продовольствием, вникал в дипломатические дела и даже порой брал на себя командование, когда его армия шла воевать с соседями. Так поступали его отец и дед. Точно так же обязаны вести себя будущие сыновья Шэн-цзу.

О мальчиках-евнухах Шэн-цзу никогда не вспоминал. Несчастные! Когда их выгнали зимой на мороз, многие замерзли, и их трупы потом долго смердели за дворцовой оградой, смешиваясь с отвратительными запахами городских помоек. Чудом выжившие частью вернулись в свои деревни, для выращивания риса и разведения шелковичных червей вместе с родственниками. Других вынудили присоединиться к огромной толпе городских нищих. Везунчиков наняли в богатые дома вельмож или пристроили на казенные дворы. Среди них оказался и Ван Чи.

2

Ван Чи с удивлением глядел на русских, так как никогда их раньше не видел. Русские казались молодому человеку диковинными созданиями. Огромные, бородатые. У всех его единоплеменников волосы черные, а у этих, как ни странно, светлые или рыжие. Глаза большие и круглые, точно у сов.

Вначале молодой человек боялся загадочного племени, но потом привык и даже полюбил новых знакомых. Русские постоянно дарили ему подарки и угощали сладостями. Видно, это и подкупило азиата.

Больше всех ему пришелся по душе русский парень по имени Петр. Молодой, сильный, голубоглазый… Он всегда был приветлив с Ван Чи, называя азиата «другом». Значение данного слова молодой азиат не знал, зато чувствовал его положительный оттенок.

Эх, если б и господин был вот так же добр к слуге, но Шэн-цзу, к которому молодого человека приставили с помощью матушки будущего императора, с первых дней люто невзлюбил азиата. Причину такого отношения парень не понимал, ведь Ван Чи всегда старался угодить ему. Молодой человек быстро научился понимать хозяина с полуслова. Тот порой не успеет рот открыть, а Ван Чи уже бежит выполнять его волю. Парень знал все привычки императора. Вставая рано-рано и умывая наследника душистой розовой водой, азиат без напоминания приносил Шэн-Цзу его любимый черный халат с драконами и фениксами. Едва тот собирался идти на прогулку, так тут же подбегал Ван Чи с зонтиком от дождя или солнца. Когда же старый император приглашал сына в Зал приемов Золотого дворца для встречи с министрами, молодой человек облачал императора в вышитый золотом парадный халат из красного атласа.

Ван Чи ни на минуту не оставлял наследника, вызывая у того лишь саркастическую улыбку. Бывало, тот в Золотой дворец, и он сразу бежит за ним. Устроится на ступеньке возле престола и терпеливо ждет, пока императору не надоест ругать своих чиновников. Все внимание парня-азиата было приковано к наследнику, сидящему рядом с императором на малом троне, ведь для того самое главное на свете — вовремя предупредить желание хозяина. Случалось, Шэн-цзу надоест слушать высокие речи — Ван Чи тут как тут. Он поможет верховному правителю спуститься по алым ступенькам вниз, а потом покорно плетется за ним в сторону Серебряного дворца, где находились покои наследника.

— Чего ж ты все ходишь за мной! — часто выговаривал ему будущий император. — Будто тебе делать больше нечего.

Как иначе? Вдруг наследнику потребуется помощь Ван Чи?

Однажды так и случилось. Молодые люди тогда гуляли по дворцовому саду. Впереди — Шэн-цзу с книжкой стихов Гао Ци, а чуть позади — его верный слуга. Ранняя осень. Еще по-летнему тепло и уютно. Воздух сладкий от осенних ароматов. Не выдержав тяжести плодов, низко пригнулись к земле ветви молодых яблонь. Буйно цвели на клумбах желтые хризантемы, придавая саду осеннее очарование.