«Harrods» возвышается над нами, как замок с привидениями, а множество людей, покупатели и туристы, похожи на жутких персонажей из фильмов ужасов. Мне кажется, что все они смотрят на меня, как будто точно знают, что я натворила. Как будто знают, что я… схожу с ума.

Но я – более-менее свежий воздух на липкой от высохшего пота коже помогает мне прояснить сознание – не сойду с ума. В этом же совершенно нет смысла. Почему у меня начались провалы в памяти именно тогда, когда я так хорошо себя чувствовала? Когда после таких долгих поисков и борьбы я наконец обрела уверенность и встала на ноги?

– Можно мы пойдем домой? – просит Эмили и нервно переминается с ноги на ногу. – Забудь о демонстрации. Я просто хочу домой.

Как я ее понимаю.

– Ты не сбежишь. – Пальцы Тристана смыкаются на моем запястье. – Твой отец хочет тебя видеть, Билли.

Чтобы забросать меня упреками, да, я знаю. Как будто с этим я сама не справлюсь. Я хочу сделать шаг назад, стряхнуть руку Тристана, но он держит крепко.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Ты не сбежишь. – Звучит как приказ.

– Отпусти, ты делаешь мне больно. – Я дергаю рукой. Тристан отпускает мое запястье, однако тут же хватает меня за плечи.

– Разве ты сама не замечаешь, Билли? – теперь он говорит тихо, сочувственно. – В одиночку у тебя ничего не получается. Тебе требуется помощь.

– Я найду помощь, – слабо отвечаю я, хотя сама понимаю, как смешно это прозвучало. Однажды я уже ему это обещала, а потом сбежала, оборвала все связи и понадеялась, что справлюсь со всем сама. Что ж, мы увидели, во что это вылилось. Вряд ли можно обижаться на Тристана за то, что он не верит ни единому моему слову. Я и сама-то себе уже не верю. Не знаю, во что мне верить.

– Послушай. – Его тон становится мягким, он опускает голову, словно чтобы коснуться лбом моего лба, но замирает. – Мы всего лишь хотим тебе помочь. Я знаю, что тебе страшно. Мне бы тоже было. Но мы все исправим, о’кей?

Эмили дергает меня за рукав.

– Билли, я хочу домой. Давайте проясним все позже и сначала… – Девочка на долю секунды бросает на Тристана взгляд, в котором отражается подозрительность. Она ни к кому так быстро не проникается доверием. Или же нервничает, потому что она… нет!

У меня просто в голове не укладывается, что она могла стащить браслет. С одной стороны, это бы все объясняло. С другой – это совершенно не вписывается в ее поведение. Она такая скромная, такая робкая и неуверенная.

Одна мысль об этом внушает ужас.

Она такая же, какой была ты тогда, – шепчет что-то у меня в голове. – Одинокая даже в кругу семьи. То, чего ей не хватает, чего ей по-настоящему не хватает – корней, ей никто не в состоянии дать.

– Подожди, – прошу я Тристана и поворачиваюсь к Эмили. – Возможно ли, что ты… ты не… Эмили, если ты взяла браслет, то…

– Что? – Выражение ее лица кричит, однако голос очень тих. – Я? Ты в своем уме? – Отпрянув на два шага, она почти врезается в двух пожилых женщин, которые обходят ее и возмущенно ругаются.

– Ты же не серьезно, Билли. Ты что, хочешь свалить все на меня?

– Нет, я… Я просто не понимаю, что произошло.

– Ничего она на тебя не сваливает, – решительно вмешивается Тристан, похоже, терпение у него на пределе. – Она больна. И ничего не может с этим поделать.

– Но я его не брала! – против собственной воли срываюсь я, и Тристан издает отчаянный стон.

– Господи, Билли. Ну сколько можно? Сколько нужно этих споров, этого позора и этой боли, чтобы ты наконец позволила кому-нибудь тебе помочь, черт побери!

Эмили словно борется с собой. Заламывает руки и ищет слова. В результате она решает:

– Я еду домой. Не могу больше.

Пройдя пару метров по улице, девушка останавливается там и беспокойно тыкает в телефон, после чего подносит его к уху. Подозрительные взгляды, которые она при этом бросает в мою сторону, будто иглы, вонзаются мне глубоко в сердце. Я невероятно ее обидела. Предала доверие, которое она редко к кому-то испытывает.

Да что я вообще за человек?

– Пойдем, – зовет Тристан. – Твой отец ждет. Все-таки он за тебя переживает.

Я перевожу дыхание.

– Я тебе благодарна, – повторяю я. – И обещаю, что очень скоро свяжусь с папой. Знаю, что мне необходима помощь, но я не могу сейчас оставить Эмили одну, и…

Разве до этого он так же крепко сжимал мои руки? Чуть ли не до боли. И в то же время ему как-то удается почти ласково большим пальцем гладить меня по плечу. По кусочку голой кожи, не прикрытому футболкой.

– Никаких «но», Билли. Сейчас ты нуждаешься во мне, и я не позволю тебе из-за страха снова пустить все под откос.

Я пытаюсь сделать шаг назад, однако он крепко меня держит, практически прижимает к себе. Всего несколько сантиметров отделяет меня от его широкой груди. У меня внутри нарастает странное ощущение паники. На один краткий миг Тристан кажется мне опасным.

Упершись руками ему в грудь, я пробую его оттолкнуть.

– Эй, – тихо говорит он и обнимает меня одной рукой за плечи. – Эй, эй, Билли. Успокойся. Тебе через многое пришлось пройти, ты не в себе.

– Нет. – Я полностью в себе. Шок схлынул, и голова вдруг становится ясной и чистой, как воздух после летней грозы. Словно мой внезапный гнев на Тристана сорвал пелену. Я знаю, что не брала браслет, и с абсолютной уверенностью понимаю, что должна поговорить об этом с психотерапевтом. Потому что, возможно, я все же его взяла. Это нехорошо, даже чертовски плохо, но я в состоянии с этим справиться. Теперь я осознаю, как срочно мне надо это сделать.

И еще кое в чем я уверена на все сто процентов: в настоящий момент мой отец – не тот человек, которого я хочу видеть рядом. Так же как и Тристан. Единственный человек, в котором я сейчас нуждаюсь, в ближайшее время явно не захочет меня видеть. Мне нужно самой со всем разобраться, мне нужно немного времени.

– Последний раз тебя прошу, Трис. Отпусти меня. – В моем взгляде читается то, что на словах прозвучало бы просто смешно: «Я закричу и позову на помощь, если ты не уберешь руки».

Двое молодых парней на лонгбордах проезжают мимо нас, замедляются сильнее, чем необходимо в плотной толпе, и бросают на меня вопросительные взгляды. Я