— Я учусь для того, чтобы писать письма мужу. Вот выйду замуж и после объединения страны пошлю мужа в армию в Южный Вьетнам. А под Новый год напишу ему письмо, чтобы приезжал домой на праздник.

Когда Мэн только-только начала учиться писать буквы, она закрывала ладошкой каждую написанную букву. Учителем в вечерней школе был человек, которого хорошо знали в селении, и все-таки стоило ему подойти к Мэн, как обе ее ладошки плотно закрывали исписанную страницу. Учитель протягивал руку за тетрадью, но Мэн быстро, как молния, хватала и прятала ее.

— Это еще не похоже на буквы. Не смотрите, пожалуйста, — смущенно говорила она.

Теперь все это уже позади. От былой ее робости не осталось и следа. Пусть кто угодно стоит рядом и смотрит — Мэн аккуратно исписывает одну страницу за другой. Каждый вечер после ужина девушка выходила с книгой на крыльцо. Если кто-нибудь пропускал урок, она помогала ему догнать класс. В бригаде трудовой взаимопомощи о ней отзывались с похвалой:

— Наша Мэн прилежная и знает очень много.

Слыша каждый раз эти слова, Мэн отвечала:

— Давайте учиться все вместе, веселей будет.

Учитель вечерней школы, возвращаясь после уроков, говорил:

— Если бы не Мэн, мы не достигли бы таких успехов. Славная девушка…

Жарко. Знойные дни сменяют друг друга. Когда гора, виднеющаяся за домом, закрывает солнце, кажется, что кто-то окрашивает небо в нежно-розовый цвет. Каждую ночь сестрица Ханг[77] одна сидит в своей золотой корзине — не идут к ней в гости ни светлые облака, ни черные тучи. Каждый вечер, не сговариваясь, старики, постукивая бамбуковыми посохами, выходят из селения и собираются в излюбленном месте. Одни усаживаются, подперев рукой подбородок, другие сидят, обхватив колени. Иногда слышится хлопок. Это несчастный комар подвернулся кому-то под руку. Вот один из стариков начинает разговор, другой отвечает:

— Дух — покровитель селения не пришел к нам в этом году.

— Видно, мало показалось ему жертвенной свиньи, которую мы поднесли. В день великого моления нужно было пожертвовать еще и буйвола, тогда дух-покровитель снизошел бы к нашим мольбам.

Кто-то сетует на древний календарь:

— В тот год, когда появляются двенадцать драконов, каждый уповает на другого и никто не желает разбрызгивать воду и сеять дождь. В этом году по календарю значатся только три дракона, но вот уже апрель наступил, а все еще ни капли дождя не упало. Отчего это?..

Старый Тэп — лет ему было больше, чем кому-либо из стариков, — хмыкнул и со вздохом погладил бороду:

— Каждый год во второй день второй луны феи-небожительницы сушат свои одежды. В нынешнем году в этот самый день пошел дождь. Одежды небожительниц вымокли, и теперь они упросили господина Небо жарким солнцем высушить их платье. Правду говорят святые предки: надо молить небожительниц, чтобы они перестали сушить свои одежды.

Старики слушали и молча качали головами, а юноши только посмеивались.

На следующее утро Мэн, причесываясь, по рассеянности взяла в руки зеркальце вместо гребенки. Она окинула взглядом поля, террасами поднимавшиеся по склону, и безжизненные серые борозды. Звонко перекликались петухи. Стаи уток, водяных курочек и аистов медленно бродили по полям. В прошлые годы ночью было слышно, как журчит вода в ручье. А в этом году, чтобы достать воду, надо довольно глубоко копать в том месте, где раньше бежал поток. На склоне горы поля тоже окрашены мертвенно-серым цветом. Мэн взглянула в зеркальце. Иссушающее апрельское солнце согнало румянец со щек девушек из селения Тю. Зной украл румянец и у Мэн. Пряча зеркальце за пояс, она сказала себе:

— Пусть же горит мое сердце!

Потуже затянув пояс, она легко вскинула на плечи коромысло с двумя корзинами, которые еще с вечера тщательно застелила листьями. Но тут появился отец и принялся укорять ее:

— Кто учил тебя этому? Разве этому учили нас предки? Небо не оставит без наказания того, кто принуждает корову, точно буйвола, ходить в грязи. В тот год, когда тебя еще не отняли от груди, твоя мать поднимала целину в поле у Кхуойвона. И только потому, что пошли ливни, а поле оказалось там почти ровным, мы не собрали ни одного колоска. — Отец понизил голос: — Полно, дочка. Возьмись за другую работу. Чтоб иметь чашку риса, надо поступать по обычаям предков. Займись каким-нибудь настоящим делом, и люди не скажут о тебе ничего худого.

Услышав слова отца, Мэн собралась уже было снять коромысло с плеча. Она обернулась к матери — та молчала. Мэн заколебалась: на собрании Союза молодежи им разъясняли: на неполивных полях надо сажать зерно прямо в землю. И если будет вода, они выживут. А не будет дождя — придется носить воду на коромыслах. Так поступают в других местах. До каких же пор ждать дождя!

Конечно, Мэн знала, она права, но не решалась возразить отцу. Попробуй сказать лишь слово — и тебя назовут молодым побегом, который осмеливается заглушить старый бамбук, или пяткой, которая поучает язык. Все эти мысли проносились в голове Мэн, а коромысло все еще оставалось на плече. Потом ноги Мэн как-то сами собой зашагали по тропинке. Вслед ей несся ворчливый голос старика, но Мэн старалась не слышать его. Все бойчее раскачивались корзины на коромысле.

Каждый вечер, как только в домах загорятся огни, деревянная колотушка созывает народ на собрание Союза трудовой молодежи, собрание Союза женщин или бригады трудовой взаимопомощи. Всюду слышится крылатая фраза: «Будем бороться с засухой!» Участок в семь сао, который засеяла Мэн, уже дал всходы высотой с ладонь. На других участках, где по примеру Мэн тоже посадили рис, появились ростки высотой в толщину пальца.

В селении говорили:

— Эта Мэн всего два года назад стала завязывать волосы пучком, а уже далеко видит. Взгляните-ка на ее поле! Ведь все говорили, что урожая не будет, а сами сидели и ждали дождя.

Подружки, встречая Мэн, тоже хвалили ее:

— У тебя на поле замечательные всходы!

Мэн опускала голову и застенчиво улыбалась.

— Но многие еще не верят, — тихо отвечала она.

Каждый день Мэн выходила в поле. Мертвенно-серые краски постепенно стали сменяться живыми, зелеными. А сегодня откуда-то вдруг повеяло ветерком. Молча шагая через волнующееся поле, Мэн радовалась. К вечеру она неожиданно встретила Лонга.

— Когда ты будешь жать рис на этом участке, не забудь позвать меня, — как всегда, сказал он. — Я помогу тебе.

Мэн только собралась было ответить Лонгу, но тот уже исчез. Мэн помнила, что на собрании бригада Лонга была против того, чтобы сажать рис сейчас. Наверное, Лонг смеется над ней, и отвечать ему