советов.

Развернувшись, Эйден поймал взглядом фигуру Ферингрея, что застыла возле высоких двустворчатых дверей. Боль острыми иглами вонзилась в виски, и мужчине пришлось на мгновение зажмуриться, ожидая, когда приступ чуть отпустит.

Окончательно пришел в себя он только в коридоре. Здесь было прохладно и темно — где-то вдалеке горел один факел, но сейчас Эйден и не хотел видеть свет. За ним тенями следовали двое гвардейцев, приставленных за тем, чтобы следить за каждым его шагом.

Эйден не ушел далеко — он остановился у раскрытого окна, когда его приметил вышедший из зала советов вместе с остальными Галор Реннес. Миловидный круглолицый банкир топал прямо к нему, и Эйден не нашел способа избежать наигранно-доброжелательной беседы.

— Как же хорошо, что вы снова с нами! — Широко развел руки, словно для объятий, Галор. Эйден даже не шелохнулся — он все так же стоял, опираясь плечом о стену, — Я уже начал переживать за вас…

— Как видите, все в порядке, — Нехотя отозвался Эйден, не отрывая взгляда от унылого осеннего вида за окном.

— Ну, все-таки я бы так не сказал, — Галор подошел ближе и понизил голос, — Моим советом вы все же не воспользовались. Вы бледны и заметно похудели. Это нехорошо… Вам следует поберечь себя.

— Это лишнее, господин Реннес. Здоровье меня больше не беспокоит, — Солгал Эйден.

— Не лукавьте, граф, — Мягко улыбнулся Галор, хватая Эйдена под локоть, — Вы совершенно не умеете врать. Признаться, именно это мне в вас и нравится.

Эйден заметил, что банкир незаметно уводит его в сторону от стражников. Галор, вроде бы, и топтался на месте, но все-таки постепенно отдалялся, делая вид, что внимательно изучает вид, открывающийся из окон. Когда глава банковской гильдии наконец решил, что гвардейцы не смогут расслышать их разговор, он вкрадчиво сообщил:

— Не думайте, что вам поверили. Король — вместе с Фаделом — просто решили поиграть вами. Вам следовало бы опасаться их, а не лезть в самое пекло.

Эйден с наигранным удивлением отстранился:

— Не понимаю, о чем вы. Я был вполне искренен с Его Величеством.

На мгновение Галор показался Эйдену потрясенным до глубины души. Его словно возмутило то, что собеседник не выложил ему все, будто давнему другу. “Ты такая же крыса и предатель, как все они” — подумал граф. Такие люди, как Галор, не знают чести и верности — они просто бегут туда, где им не подпортят шкуру.

Но всего спустя секунду лицо Реннеса переменилось так, что Эйден даже усомнился — а не показалось ли ему то, что он только что видел? Теперь по лицу Галора расплывалась хитренькая улыбка. Склонив голову, он пристально посмотрел на собеседника:

— Полагаю, так же искренен, как сейчас со мной?

Эйден ответил ему самодостаточной улыбкой:

— Несомненно.

Галор покосился на что-то за спиной у Эйдена и, окончательно понизив голос, сказал:

— Вы мне очень симпатичны, Эйден. И я не хотел бы, чтобы ваша неосторожность погубила вас. Будьте осмотрительней.

Тут-то и сам граф услышал за своей спиной тяжелые шаги. К нему неумолимо, как потоп, приближался Фадел, всем своим видом выражающий невероятное удовлетворение.

— Ну что, граф, готов приступить к обязанностям?

Перспектива выбивать признания из преступников в присутствии этой мрази ни капельки не прельщала, но судьба не оставила Эйдену выбора. Оправив простой светский камзол, что сидел чуть свободней, чем следовало, он с готовностью кивнул, и Фадел взмахом руки велел мужчине следовать за ним.

Галор остался там, где стоял, но отдаляясь, Эйден чувствовал, как его взгляд буквально прожигает ему спину.

*

Казалось, они с Тейвоном допрашивали здесь напавшего на Ремору наемника вечность назад. Эйден шел вслед за Фаделом по вонючему сырому коридору подземелья, и мысленно пытался вернуться в тот день. Сейчас он многое бы сделал по-другому. И уж точно бы не допустил всего, что теперь творилось в Кирации.

Эйден часто ощущал, как чувство вины грозится его раздавить. И это началось даже не сейчас — впервые он почувствовал это, когда один за другим умирали его братья, но сейчас, когда вина, лежащая на его плечах, смешалась еще и с ответственностью, это стало и вовсе невыносимо. Он был слишком слаб, чтобы тащить эту ношу в одиночку.

Но Фадел шел вперед, туда, где Эйдена ждало очередное унижение и то, чего он делать совершенно не желал. Нет, граф и раньше проводил допросы с пристрастием — это даже можно было назвать пытками — но он никогда не применял их к невинным. А сейчас Лукеллес признавал изменником только за то, что этот человек поддерживал законного короля. Тейвона.

Сегодняшняя пытка станет пыткой и для него. “Это ради нас, — напоминал Эйден самому себе, — ради Реморы и Тейвона. Ради смерти этого ублюдка Лукеллеса. Ты должен выдержать. Должен уничтожить их изнутри!”

Он не верил ни единому своему слову.

— Король запретил миловать изменников, — По пути разъяснял Фадел, — Даже если они станут клясться ему в верности. Хотя обычно они этого не делают.

— Какие сведения я должен от него получить? — Сухим голосом спросил Эйден.

— Любые. Чем больше, тем лучше. В идеале, конечно, это информация о других изменниках. В случае с нашим узником это самое важное…

Эйден покорно кивнул и шагнул в открытую дверь камеры. Еще мгновение назад он был готов немедленно приступить к дознанию, но теперь не мог сдвинуться с места.

К стене был по рукам и ногам прикован цепями Престон.

Глава 23. Кирация. Анкален

— Это все я виновата, — Пищал сквозь слезы девичий голосок, — Простите меня.

Говоря по правде, она мешала Тейвону и думать, и успокаиваться. И где только Джеррет подцепил это недоразумение?

Нет, про их встречу Тейвон как раз знал — ветувьяру хватило ума написать об этом в письме — но другой вопрос все равно не давал королю покоя: неужели нельзя было оставить девчонку где-то в безопасном месте? Какой был резон тащить ее в Анкален, охваченный восстанием?

Тейвон решил не обращать на нее внимания, но Селин продолжала хныкать, как ребенок, и это уже начинало действовать на нервы, хотя они сидели в одной камере не больше часа.

Когда гвардейцы привели их сюда, Тейвону даже захотелось расхохотаться — это ведь такая ирония: быть королем и попасть узником в собственную тюрьму! Но чем больше времени проходило, тем меньше ситуация походила на шутку.

Еще больше раздражало то, что Тейвон ничего, по сути, не знал — ни про обстановку в городе, ни про силы противника. Джеррет не успевал рассказать ему все, да и