чтобы понять, стоит ли идти к нему домой; а мужчина хочет сначала привести женщину домой, чтобы понять, стоит ли водить ее по театрам и ресторанам. Он с Лизой как раз наоборот, с театра начал.

Просыпается он в половине седьмого утра, без всякого будильника (сколько бы ни спал, подъем всегда в это время, плюс-минус десять минут), принимает душ, варит на кухне всегдашнюю овсянку. Заглядывает в спальню – спит пичуга безмятежным сном младенца, спрятавшись под одеялом, лишь клок белых волос торчит. Для Кости не менее важны, чем ночные минуты обладания, утренние ощущения, когда женщина еще в постели: хочется ему прервать сладкий ее сон поцелуем, тихими объятиями, оглаживанием теплого разнеженного тела или нет в этом острой потребности? Наташу будил именно так, и переполняло его чувство растворения в любимой плоти, полного слияния с ней – и всегдашнего острого желания. Сейчас стоит он над кроватью, и ни с того ни с сего овладевает им неизбывная нежность, хочется заслонить, оборонить, защитить пичугу от всего, что может вред ей причинить; с Наташей так не было, она сильная была, самодостаточная, пичуга слабая, беззащитная, ей кто-то рядом необходим, без него она пропадет. Он сбрасывает халат, ложится рядом, обнимает пичугу, дышит ее волосами, поднимается тугая горячая волна радости, грусти, надежды, что никто не посмеет отнять эти мгновения, посягнуть на их суверенность, Лиза что-то лепечет со сна, причмокивает, прижимается сильнее, не разлепляя век, будто и впрямь нуждается в спасении. От кого, от чего?

Весь день проводят они вместе. У Лизы выходной, спешить некуда, она уже не скованная, как в первое свидание, говорит безостановочно, точно внутри плотину прорвало и стремительный поток выхлестывает наружу, Костя слушает и понимает: порыв этот искренний, у пичуги потребность посвятить его в свои переживания, рассказать о себе то, что, может, никому прежде не говорила, разве что Юре. Кстати, где он, почему Лиза так спокойно осталась на ночь? Они опять в ссоре, Юрка знает: в такие моменты она на его звонки по мобильному не отвечает. А разве он не может звонить ей домой или приехать неожиданно? Дотошный ты какой, не хочет развивать щекотливую тему. Домой он ко мне не приезжает, если позвонит, мать меня прикроет – у подруги осталась, у какой, не знает. Да Юре и невыгодно меня ловить. Зачем?.. Ну, пусть так, думает Костя, хотя, конечно, странно… Могла бы сказать – разошлись окончательно, для моего успокоения. Значит, не разошлись.

А пичуга всю свою короткую жизнь желает Косте поведать. Обмолвился он, что роман пишет, о чем, не сказал, может, потому она и старается… Похоже, не приукрашивает и не бравирует, искренность в ней свойства особого, другой бы сродни глупости посчитал, а Костя слушает пичугино щебетанье и поражается степени откровенности, которая не всегда в ее пользу, но тем более ценима, что доверяется, в сущности, незнакомцу без боязни предстать в невыгодном свете, не утомляется историями, одна хлеще другой.

Происходит она по женской линии из купцов богатых, прадед пароходами владел на Волге, в революцию все потерял, кто в роду погиб в Гражданскую, кто помер, оставшихся разметало по России, кого куда. Мать неведомо каким образом за пьяницу вышла, правда, с золотыми руками, столяра такого поискать, но это когда трезвый, а как глаза нальет… Попал он в тюрьму за драку, недолго сидел, года три. Вернулся, и, мать говорила, словно подменили его. Злобный, жестокий. Однажды чуть не изнасиловал ее, семилетнюю. Мать в Казань с братом уехала, на похороны, отец ее к себе в кровать, гладить, целовать начал, попросил трусики снять, чтоб резинка не резала. Заставил член взять в руку. Лиза в рев, отец соседей испугался, отпустил, пригрозив убить, ежели кому словечко скажет… В ее классе девчонки с тринадцати лет жить начинали с ребятами, а ей все мужики в образе отца являлись. Боялась она их до жути. Потом отступило.

Замуж Лиза в восемнадцать собралась. И жениху столько же. Встречались полгода до этого. «Давай поженимся», – она предложила. «Давай». А перед кольцами Лиза ему: «Не хочу я замуж». И он ей: «Я тоже не хочу». Но поздно… Муж в армию ушел, пичуга одна осталась, беременная. Преждевременные роды, спасти ребенка, девочку, не удалось, сама чуть не окочурилась. Начала с другом мужа встречаться, понятно, развод, скандалы, чуть поножовщиной не кончилось. Уехали из Ставрополя, поскитались по миру, фермерами даже заделались, пару раз поджигали их завистники. Ничего из нового брака не вышло. Вернулась одна домой, библиотекарем устроилась – очень читать любила, закончила курсы повышения квалификации, заведующей стала, а после по совету подружки в лотерее грин-карт участвовала с матерью (отец к тому времени спился и помер), выиграла – и вот сейчас здесь…

Поведанное Лизой не вселяет в Костю большого оптимизма относительно возможной крепости и долговечности их связи – уж больно крученная и путаная линия жизни у пичуги. И этот хренов Юра. Вновь повторяется ситуация с Машей и Андреем. Рок, что ли, преследует его? С другой стороны, разве несет Костя какие-либо обязательства перед пичугой? И в то же время бесхитростно-доверительный рассказ ее не отторгает, не вытесняет появившееся в нем утром, после первой ночи обладания: заслонить, оборонить, защитить.

Весь ноябрь и до первых чисел декабря Костя и Лиза вместе каждую пятницу и субботу, не важно, на Даунинг стрит или в Поконо, иногда пичуга заезжает в Манхэттен в будни, после работы, в воскресенье же она, как штык, дома в Бруклине – с мамой время провести, дела хозяйственные… Костя не звонит по воскресеньям – зачем тормошить; ему, впрочем, не хватает свиданий, хочется видеть Лизу постоянно, незатейливая воркотня ее вовсе не раздражает, не утомляет и почему-то не прискучивает. Наташа отнимала у него все, выворачивала наизнанку, лишала покоя, это был тяжелый, угнетающий, как мускусный запах ее тела, зов страсти, бороться с ним он не мог и не хотел; Лиза несет в себе головокружащую легкость, матово-белая, алебастровая, в кое-где проступающих крапинках веснушек, кожа ее по-деревенски пахнет сеном и парным молоком, от нее исходит дух нерастраченной молодости.

Он с охотой делает ей подарки, дает наличные деньги, его это не угнетает, не кажется обязательной покупкой, выглядит само собой разумеющимся, естественным, приятным, и ей, и ему.

Приходит окончательный ответ с курорта в Альпах, куда он в конце лета направил запрос о наличии свободных мест. О курорте рассказал всезнающий Даня, а уж он где вычитал или кто ему поведал, Костя не знает. Курорт безумно дорогой, сбрасывают там вес,