Я намеренно не стала обсуждать тему похорон, и правильно сделала: минут через пять Наташа оживилась, бледное лицо ее слегка порозовело. Разговаривали мы обо всяких пустяках, я внимательно наблюдала за ней, и во мне зародилось подозрение, что не так уж хорошо ей жилось с мужем, несмотря на всю его любовь к ней, заботу и нежность. Недаром говорится, что все должно быть в меру, даже забота и ласка, если они в избытке, не приносят ничего хорошего. И не были ли все многочисленные Наташины болезни, включая ее повышенную нервную возбудимость, своеобразным бегством от действительности? Оставшись внезапно одна, да еще беременная, она не выглядела ни испуганной, ни потерянной, она просто притихла, не смеялась, жалела Сережу, но так, как пожалела бы ушедшего из жизни знакомого или дядюшку. Я не удивилась, когда через три дня узнала, что она хочет вернуться к себе. Дело было уже к ночи, я зашла к Пестовым, самого еще не было, а Нина Федоровна выглядела растерянной: только что Наташа заявила ей о своем решении кротко, но настойчиво. Я сначала хотела отговорить Наташу, но посмотрела на нее и отчего-то передумала, даже наоборот, предложила ее отвезти, на что она с радостью согласилась. Вещей у нее было мало, я погрузила их в машину, и мы поехали. По дороге заехали за продуктами. Вещи в квартиру я понесла сама. Квартира оказалась пятикомнатная, обставленная с чрезмерной роскошью. Несмотря на обилие вещей и ковров, нигде не было ни пылинки. Наташа как-то неуверенно оглянулась, словно находилась не у себя дома, а в незнакомом месте.

Наконец она разделась и вдруг сказала мне:

— Я продам половину вещей, кое-что заменю, и здесь можно будет жить. Ты раздевайся, выпьем по чашке чаю. — Это была уже другая Наташа, не изнеженная куколка-жена любящего, но и неусыпно надзирающего мужа, а просто молодая женщина, хозяйка своего времени и своей судьбы.

В кухне была та же стерильная чистота, я невольно воскликнула:

— Какая старательная у тебя домработница!

— Очень! — подтвердила она. — Бедняга, наверное, обидится, когда я ее уволю.

— Ты хочешь уволить ее? Почему? Нечем платить?

— Да нет, деньги у меня есть. Алексей Степанович проверил все Сережины дела и твердо гарантировал, что солидный процент с доходов будет поступать на мой счет. Просто я не могу больше видеть эту женщину.

— Невесело тебе, должно быть, здесь жилось.

— Жить в общем-то было можно, многие женщины просто мечтают о такой жизни. Да и я как-то приспособилась, привыкла, самое поганое, что привыкла. Меня словно и не было, была привычка. Теперь я буду жить как сумею, но это будет моя жизнь, а главное, что в ней появится ребенок. Знаешь, мне иногда снится, что я на самом деле не беременна, и просыпаюсь в ужасе. До сих пор не могу поверить в свое счастье.

— Родишь и поверишь. — Я бросила взгляд на Наташин животик, еще совсем плоский, и вдруг спросила: — Это ведь ребенок не от Сережи?

Наташа отчаянно, до слез покраснела, но посмотрела мне в глаза и честно ответила:

— Нет, не от него.

— Могу я пожелать тебе счастья? — спросила я осторожно.

Она засмеялась, и все ее смущение исчезло.

— Можешь, конечно. Только я не знаю, в чем именно оно будет заключаться, и не уверена, что у моего ребенка будет отец.

— Он женат?

— Нет, не женат и не собирается жениться, а я не собираюсь его упрашивать.

Дни полетели за днями, наполненные работой. Иногда я заходила в гости к Пестовым. Решила зайти сегодня. Был у меня один вопрос, который я хотела выяснить у Нины Федоровны, прекрасно при этом сознавая, что обращаться к ней нехорошо, получалось, что я выведываю про Пестова у его жены, но что мне оставалось? Начала я издалека, пожаловалась, что хочу узнать об одном знакомом Алексея Степановича, но никак не могу поймать его для разговора, не знает ли она, чем муж так занят, что его не бывает дома.

— Это ты о Борисе, что ли, хочешь узнать?

— О Борисе тоже, он вроде бы поправляется? Но и еще об одном типе, вы его не знаете.

— Борис уже получше себя чувствует. Хорошо, что ты мне напомнила, он звонил, просил уговорить тебя приехать к нему послезавтра после шести. Норы не будет. Уговаривать тебя не буду, решай сама. Поедешь? Ну вот и хорошо, адрес больницы вон на том столике лежит, возьми. А чем занят Алексей, я точно не знаю, не больно-то он делится со мной, но, насколько я поняла, фирму какую-то хочет купить. Сначала ему вроде отказали, потому что фирма государственная, но ты же знаешь, если ему что в голову вошло, то уж ничем не выбьешь. Куда-то он ездил, мошной своей тряс, небось много денег растряс, но дело сдвинулось, отдают ему эту фирму. Но только ты, Ася, молчи, что я тебе об этом рассказала, не любит он, когда в его дела нос суют.

Новость меня не впечатлила и, главное, ничего не прояснила. Меня сейчас интересовала всего одна фирма, и особенно, что поделывает в ней паук по имени Герман, какие сети плетет. Погруженная в эти мысли, я машинально спросила, принимая от хозяйки чашку с чаем:

— Что у него, фирм мало? У него своя будь здоров какая, еще и филиалы есть.

— Вот этого я тебе сказать не могу, сама гадаю, чего это он вцепился в эту фирму, как собака в кость? Ведь и профиль фирмы совсем не тот, у Алексея нефть, руда, металлы там всякие, лес иногда. А тут вдруг на тебе, медицинское оборудование!

Я сидела как стукнутая. Ничего себе! А говорил, что у него в этом деле никакого интереса нет. Когда я намекала Илье, что, возможно, Пестов ловит свою рыбку в этой мутной воде, у меня и в мыслях не было, что он замахнется оттяпать фирму себе.

На следующий день я шла на работу, все еще раздумывая над тем, что я узнала от Нины Федоровны, и пытаясь представить, что принесет фирме новый хозяин? Странное дело, я проработала там всего ничего — месяц, а вот прикипела душой. В агентство я вошла неохотно, сегодня 1 апреля, день смеха. Какой только идиот его придумал? Что хорошего, когда люди обманывают друг друга? Уж чего-чего, а обмана и лжи в жизни и без того чересчур много, не вижу в этом ничего смешного. До обеда и Надя и Аня успели разыграть меня, сегодня это было совсем не трудно, потому что я была рассеянной. Все весело смеялись каждый раз, как я попадала впросак, я лишь пожимала плечами.

Когда мы чаевничали, приехал Пестов, одетый как на парад. Эмма, по своему милому обыкновению, полезла к нему целоваться, но он отверг ее притязания под предлогом, что она вся в варенье и креме. Эмма и правда только что запихнула себе в рот большой кусок торта, отчего у нее сразу же появились ванильно-кремовые усы. Подождав, пока девчонки-хохотушки отсмеются по поводу Эмминых усов, он заявил, что приехал за мной и забирает меня отсюда насовсем. Мы все дружно вытаращили на него глаза, и у меня даже появилась мысль, что Пестов вносит свою лепту в сегодняшние розыгрыши. Но обвинить его вслух не посмела, уж больно не вязалась подобная глупость с его важной физиономией и парадным видом. Пока я собрала свои пожитки, Эмма все еще сидела на месте и доедала торт. Понадобились покашливание и взгляд Пестова, чтобы она вспомнила, что еще не заплатила мне. Быстро подсчитав что-то на листочке, она выдала мне деньги. Судя по лицам девиц, она меня здорово обсчитала, я собралась выяснить у этой жадины, почему так мало, но Пестову, как всегда, было некогда, он попросту выволок меня из помещения и запихнул в свою машину.