Не так давно Сергей Александрович подметил одну странную тенденцию. Поначалу он не поверил самому себе и принялся лихорадочно искать подтверждения своей теории. Как ни странно, нашел, и пришел в немалую растерянность. Получается, что вот так высылают тех, кто отметился, как активный либерал, причем из тех, кто преклонялся перед Западом, ненавидел все русское и активно защищал свою позицию везде, где мог. Если честно, то именно из-за таких личностей Сергей Александрович лет пять назад и перестал публично называть себя либералом, хотя взгляды его остались именно либеральными, только в классическом понимании либерализма, а не в преклонении перед всем чужеземным.

Он никогда не понимал людей, которые оскорбляют друг друга вместо умного, вдумчивого спора, когда стороны вежливо, с уважением приводят свои аргументы, с чем-то соглашаясь, а с чем-то – нет. Именно в таких неспешных спорах и рождалась истина, а вовсе не в агрессивных перепалках, переполненных ненавистью к оппоненту просто потому, что тот смеет думать иначе. Причем доказать такому активисту, априори уверенному в своей правоте, ничего невозможно, он слышит только сам себя, как глухарь на току. А смеющих возражать поливает грязью. Сергей Александрович давно зарекся спорить с такими, из какого бы лагеря те ни были – все они одним миром мазаны. А ведь именно из-за называвших себя либералами активистов слово «либерализм» стало в России ругательным. Ну не понимает русский народ преклонения перед врагом и вылизывания земли у его ног! Не понимает и не принимает.

А вот либертарианство Сергею Александровичу откровенно не нравилось. Когда он ознакомился с положениями этого жутковатого учения, то у него остатки волос встали дыбом. Оголтелый индивидуализм, отсутствие какой-либо взаимопомощи, разве что в частном порядке. Понятие социальной сферы отрицалось как таковое – каждый сам за себя, и исключительно за себя. Почему-то апологеты этого не хотели вспоминать слова кого-то из древних, Сергей Александрович забыл, кого именно: «Если я не за себя, то кто же за меня? Но если я только за себя, то зачем я?[12]».

Вообще-то бывший главный редактор плохо понимал молодежь, а молодыми он считал всех, кто младше шестидесяти – ему самому пошел семьдесят шестой год. Не желал принимать все усиливающейся агрессивности, не понимал, по какой причине люди часто буквально бросаются друг на друга, с ненавистью бросаются. Зачем? Почему? Это страшно огорчало старого человека, но поделать он ничего не мог, только старался не иметь дела с теми, кто не был способен уважительно выслушать чужое мнение. Именно такие испоганили прекрасную либеральную идею своей ненавистью к думающим иначе – ведь что может быть лучше утверждения прав личности в качестве главной ценности общества? Ведь тогда люди будут именно помогать друг другу, а не топтать всех вокруг! Одновременно Сергей Александрович осознавал, что это прекраснодушные мечтания, ведь скорее всего, если возникнет общество, где превалируют права личности, начнется примерно то же, что в страшных 90-х. Откуда-то выползут хищники в человеческом обличье и начнут самоутверждаться, грабя, насилуя и убивая других. Почему так? Почему люди не хотят быть людьми? Почему не желают понимать простую истину: «Не делай другому того, чего не хочешь получить сам»? Он не знал, но испытывал от этого горестное недоумение.

Какой-то звук привлек внимание Сергея Александровича, он обернулся и замер с полуоткрытым ртом, увидев, как прямо из стены выходит молодой человек с длинными черными волосами, заплетенными с одной стороны в косичку с ленточками и тремя бубенцами. Одет он был в потертую кожаную куртку рыжего цвета с множеством молний и цепочек.

– Добрый день, Сергей Александрович, – наклонил голову незваный гость. – Позвольте представиться, князь Игорь Милославович Сурожский. Приношу свои извинения за неожиданное вторжение, но мне нужно было с вами поговорить, у меня есть для вас интересное предложение.

– Добрый день, молодой человек… – взял себя в руки старик. – Интересный у вас способ посещения…

– Ну, не такой уж молодой, – усмехнулся князь, – недавно за тысячу сто лет перевалило.

– Сколько?! – вздрогнул Сергей Александрович, каким-то образом сразу поняв, что ему говорят правду.

– Сейчас мне тысяча сто восемнадцать лет, – любезно уточнил Игорь. – Разрешите присесть?

– Пожалуйста… – показал на стул хозяин, развернувшись к нему на своем кресле с колесиками.

Немного подумав, он понял, кто «осчастливил» его визитом – один из новых хозяев мира. Странно только, что он так выглядит. И не с таких ли визитов начинаются исчезновения?..

– Нет-нет, вам ничего не угрожает, – поспешил успокоить Сергея Александровича Игорь, отвечая на не высказанный вопрос. – Вы высылки не заслуживаете, не беспокойтесь. У меня действительно есть для вас предложение. Простите, но я некоторое время наблюдал за вами и даже считал из ментала мотивы многих ваших поступков в прошлом.

– Ну и зачем же я вам понадобился? – с любопытством спросил старик.

– Дело в том, что вы один из очень немногих людей, способных стать эмпатами, которые могут контролировать и изменять эгрегориальные связи и связки. За последние двести лет мы нашли таких не более десяти, и тут внезапно в ментале проявляетесь вы, причем в таком возрасте – обычно инициация происходит лет в сорок, ну – пятьдесят.

– Эмпат? – переспросил бывший главный редактор, не совсем понявший, к чему гость употребил этот термин. – Это человек, ощущающий чужие чувства? Верно?

– Не совсем, – покачал головой князь. – То, что вы сказали – нижний уровень развития эмпата, а вот более высокий – эгрегориальный. Вам знакомо понятие эгрегор?

– Да, – подтвердил Сергей Александрович. – Читывал в прошлом Блаватскую и иже с нею, думал, что все это чушь. А вот поди ж ты…

– Многие считают чушью то, с чем лично не сталкивались, – пожал плечами Игорь. – Магию вы ведь тоже считали не существующей, но она есть. – И с этими словами он зажег у себя на руке шар иллюзии, изображающей земной шар. – Смотрите, что сейчас творится в нашем несчастном мире…

И завертевшаяся на его ладони планета начала покрываться неприятно выглядящими пятнами и язвами, от одного вида которых Сергей Александрович ощутил тошноту, было в них что-то настолько чуждое и отвратительное, что он не смог бы даже сформулировать, что именно.

– Что это?.. – с трудом выдавил старик.

– Жестокость, подлость, эгоизм, равнодушие, – с грустной улыбкой пояснил Игорь. – Наши, человеческие. Вас огорчает, что мы действуем очень жестко, но когда организм поражен раковой опухолью, спасти его можно только хирургическим вмешательством. Нашему миру осталось до гибели всего несколько лет. Теперь, правда, ситуация получше, но на месте нацистского и фанатичного мусульманского эгрегора образовались пустоты, которые нужно срочно затягивать, чтобы не возникло сверхстабильности, которая тоже приводит к очень нехорошим последствиям. Позвольте, я передам вам знания прямо в мозг?