— Что за банду трофейщиков вы имеете в виду?

— Это генералы и булганинская банда. В 1946 году, после того как товарищ Сталин снял Меркулова и поставил меня на госбезопасность, я понял, что в Германии, Финляндии и Австрии генералы осуществляют грабеж среди белого дня… Гражданин маршал, я безусловно доверяю вам и буду говорить искренне, надеясь, что вы не сдадите меня коррупционерам.

— Будьте уверены, я вас не подведу, — ответил Лаврентий Павлович.

— Так вот. Авиаторы… Помните их? (Берия молча кивнул.) …были арестованы не за то, что гнали бракованные самолеты. Брака в войну вообще шло очень много, да и не так это важно было — необходимо было количество оружия. Но они много нахапали добра в Германии и открыто занялись перевозками на своих военных самолетах. Вождь этого не стерпел и велел Меркулову (по крайней мере, мне так рассказывал Всеволод Николаевич при передаче дел) их посадить, но, чтобы не травмировать советское общество, в качестве причины посадки заставил выдвинуть их поощрение бракоделов.

— Вы что, думаете, что места в Германию продавались?

— Думаю, что да. Все указывало на Булганина, который стал военным министром. Кстати, он первый доложил вождю об этих вагонах, и за эту принципиальность Сталин назначил его военным министром. В трофейной болезни как-то участвовал и товарищ Кузнецов, которого мой куратор товарищ Жданов (это он рекомендовал меня сделать министром) перетащил в Москву. Если помните, его назначили курировать всех силовиков.

Берия хорошо помнил эту историю. Меркулова, который тесно работал с Берией и вышел на банду трофейщиков, под давлением Кузнецова и Булганина убрали из МГБ и заменили на посту министра госбезопасности Абакумовым, дело авиаторов тихо свернули, осудив их за то, что они не боролись с поставкой в авиасоединения бракованных самолетов (тогда взбрыкнул сынок Хозяина, которого, видимо, подначивал Булганин). Кроме того, Меркулова обвинили в том, что он прошляпил убийство прокурора Зори, который должен был на Нюрнбергском процессе докладывать по Катынскому делу. Это дело они готовили с Вышинским, но поскольку Вышинский нарыл и компромат о трофейных вольностях Жукова, то Вышинского убрали из Германии (он тогда числился советников Жукова), а вместо него обвинителем на Нюрнбергском процесс назначили серую мышь Руденко с Украины, которого усиленно продвигал тогдашний украинский начальничек Хрущев. Берия тогда сорвался и хотел хлопнуть дверью, но Сталин уйти из верхов ему не разрешил, оставив ему только атомный проект и нефть.

Берия глубоко записал в своей памяти, как однажды в 1948 году Сталин в разговоре с ним затронул тему коррупции. Он указал на прогнившую правящую верхушку царского режима, состоявшую из профессиональных бездельников, воров, коррупционеров, прожигателей жизни и прочих паразитов, гирями висевших на стране и в конце концов утянувших ее в бездну. За десятилетия правления династии Романовых была создана так называемая каста «неприкасаемых» — особ, приближенных к августейшей фамилии, которым негласно разрешалось творить любой беспредел в стране, ни за что при этом не отвечая. Разумеется, в атмосфере тотальной вседозволенности, разгула воровства и коррупции «неприкасаемых» гниение «головы» стало распространяться и на все остальные сферы жизни государства. Глядя на властную верхушку, не менее рьяно воровали чиновники и все остальные, сверху донизу всей «вертикали власти». Коррупция была в армии и на флоте, в министерствах и ведомствах. Кроме того, на ключевые посты выдвигались не яркие и талантливые личности, а существа с невероятно гибким позвоночником, способные виртуозно прогибаться перед начальством и петь ему дифирамбы. Чем омерзительнее и гибче был какой-нибудь лизоблюд, тем больших высот он мог достичь в царской России. Самые удачливые, преуспев в своем пресмыкании перед начальством, могли даже доползти до подножия трона и войти в касту «неприкасаемых».

А Абакумов все говорил и говорил:

— Мы вышли на целую сеть, которая была задействована в перевозках и реализации трофейного барахла, барахла, которое массово вывозилось из Германии, Австрии и Финляндии. Трофейная мафия свила особенно густую сеть в Ленинграде. Но это выяснилось позднее. Оказалось, что, когда основная масса блокадников Ленинграда голодала, группка партийных функционеров и часть городской администрации питалась вполне нормально. Более того, эта группка использовала часть получаемых ею продуктов для обмена на ценности, главным образом золото и ценные в художественном отношении картины, которые оставались на руках у голодающего населения. Фактически за бесценок, пользуясь страшным голодом, они приобрели неимоверные ценности. Более того, после прорыва блокады часть из них продолжала свое черное дело. Нити вели в центр и указывали на Вознесенского, который в годы войны и послевоенные годы распоряжался поставками продовольствия, особенно во время голода 1947 года. Боссом там выступал Кузнецов. Однако это мы потом установили, когда уже главные фигуранты были арестованы в 1948 году после убийства Жданова.

— И все-таки, почему убийства?

— У нас были доказательства, полученные Тимашук, но можно я расскажу об этом чуть позже?

— Хорошо. Продолжайте.

— Когда товарищ Сталин узнал о злодеяниях ленинградцев, он дал указание восстановить смертную казнь, которая была отменена годом ранее. В это время мы вышли на ленинградцев, пошли к Сталину, и он дал добро на разработку Кузнецова, Вознесенского и Родионова…

Берия не забыл, как тогда сына старшего Жданова, Ю. Жданова, чуть ли не силком заставили писать покаянное письмо вождю с разъяснением своей позиции по «генетическому вопросу». Старший Жданов попытался отстоять Юрия на Политбюро, но нарвался на гневную отповедь Молотова о «недостаточном разоружении» и Берии: «Это, конечно, неприятно, но нужно быть выше отцовских чувств».

Между тем Абакумов никак не мог выговориться. Он продолжал:

— Потом случилось убийство Жданова. А дело было так. После провала отношений с Югославией, где Тито использовал советские кредиты на строительство своих особняков, и идиотской выходки сына Жданова, который атаковал любимца товарища Сталина Лысенко, Жданов был отправлен из Москвы будто бы на лечение на Валдай. Поняв, что мы сидим у них на хвосте, ленинградцы собрали своих сторонников будто бы на ярмарку и обсудили, что делать. Они, видимо, спрятали свои сокровища, опасаясь арестов. Мы не смогли получить информацию, что же они там обсуждали. И тут вдруг появились показания о том, пришли анонимки, если я не ошибаюсь, о подтасовке результатов выборов в Ленинграде, о незаконности проведения ярмарки и об утерянных документах в Госплане.

Потом нам анонимно подкинули информацию о воровстве в ЕАК. Но там ничего крупного не было. Они присваивали часть поступавшей для евреев с Запада помощи. Из-за ничтожности обвинений я не давал делу хода. А вот Ленинградское дело было почти готово для передачи в суд. После ареста фигуранты быстро раскололись. Мы все ближе подбирались к Булганину и Хрущеву, который к тому времени покинул Украину, через которую вначале шел поток трофейного барахла, а когда Булганин добился перевода Пономаренко из Белоруссии в Москву на никчемную должность министра заготовок, поток пошел через Белоруссию. Хрущев был переведен в Москву.