— Со мной такое тоже впервые, поверьте, — призналась она. — Но я не стала бы задавать подобные вопросы, если бы это не было так важно.

— Не полицейского ума это дело, — отрезал Росси. — И не надо бы вам в него свой нос совать. Определимся сразу: вы заплываете в мои личные территориальные воды. И прежде чем позволить вам нырнуть в омут, я должен услышать от вас вескую причину, зачем вам это понадобилось.

— А почему бы мне и в самом деле не поделиться с вами тем, что я сумела узнать? — согласилась Дженнифер. Раскрыв сумку, которую носила на плече, она вытащила оттуда толстый конверт. — Сами скажите мне, что там правда, а что — нет. А потом или будем разговаривать дальше, или попрощаемся. Оставляю это целиком на ваше усмотрение.

— Ну, тогда не будем терять времени, — нетерпеливо кивнул Росси. — И хорошо бы закончить с этим поскорее.

Открыв конверт, Дженнифер быстро перелистала несколько страниц, оставив в руке последнюю.

— Согласно вашему свидетельству о рождении, выданному в городе Нью—Йорк, вы появились на свет в небольшой клинике на юге Манхэттена, которая с тех пор давно уже закрылась, — начала она. — Вы единственный сын Николо Росси. Графа «имя матери» оставлена незаполненной. Не знаю, как вам это объяснили, но знаю точно, что в любом случае вам солгали.

— И откуда же вам это известно? — осведомился Росси. — Из уличных сплетен? Или, может, какой–нибудь макаронник–пустозвон наплел вам с три короба о том, чего вы совершенно не знаете? Имя моей матери не значится в свидетельстве о рождении потому, что она бросила нас с отцом, как только вышла из больницы. Тогда отец решил: раз ей не нужен сын, пусть будет так, как ей хочется. И не стал ее записывать в качестве моей матери.

— Она не бросила вас, — возразила Дженнифер. — Во всяком случае, все было не так, как сказал вам отец.

Росси, опершись локтями на край стола и сцепив пальцы, подался вперед.

— Ну, и что дальше, коп? — Его голос был пронизан сарказмом. — Давайте выкладывайте. Все, без утайки.

Дженнифер закрыла конверт и сунула обратно в сумку. Она встала и подошла к письменному столу настолько близко, что до ее ноздрей долетел запах дорогого одеколона, которым с утра освежил щеки ее собеседник. Явственно чувствовалось, что само ее присутствие вызывает у него неприязнь, но в то же время сказанное ею пробуждает интерес. Нельзя было судить наверняка, что именно он знал о своей матери или о чем хотя бы догадывался, сколько было недосказано или попросту утаено задолго до того, как у него появился шанс узнать правду. А потому не было возможности рассчитать его вероятную реакцию на то, что он сейчас услышит.

— Ваша мать была смелой женщиной, — сказала Дженнифер. — И сильной. Только такая может преодолеть те испытания, которые выпали на ее долю, да еще и выйти из них с гордо поднятой головой. Она была замужем за порядочным человеком, которого сжигала страсть к азартным играм. Одним из тех, на которых наживался ваш отец, обирая их до нитки. Или почти до нитки.

— Значит, это мой отец велел ему проиграть все деньги, даже те, которых у него не было? — задал вопрос Росси. — Или, может быть, все–таки этот неудачник проигрался в прах по собственной инициативе?

— Ставки тот делал самостоятельно, — признала Дженнифер. — А ваш отец взвинчивал проценты на его задолженность. Тот человек в большинстве случаев расплачивался с долгами. Как правило, с опозданием, но в рамках допустимого.

— Тогда этот парень не в праве жаловаться, — заявил Росси. — Самый простой выход для таких, как он, — бросить игру и уйти. Стоит ему сделать такой шаг, и никто никогда не тронет ни его самого, ни его семью. Но такие не уходят, потому что не могут. Игра значит для них больше, чем радости семейной жизни, и они принесут в жертву что угодно и кого угодно за возможность и дальше делать ставки в надежде на единственный сказочный выигрыш, который якобы изменит все. Но удача никогда не улыбается таким.

— Хуже того, — добавила Дженнифер, — таким ваш папа выставлял счет, предлагая на выбор три варианта: или плати, или прощайся с жизнью, или отдавай младшего сына. На мой взгляд, большинство мужчин либо найдут возможность заплатить, либо предпочтут пулю. Пожалуй, из трех путей этот самый легкий.

— Каким же путем пошел наш герой? — поинтересовался Росси, презрительно роняя слова. Он вырос в среде, где на слабость смотрели свысока и презирали тех, кто становился уязвим из–за собственных слабостей.

— Этого нам знать не дано, — ответила Дженнифер. — Его лишили возможности выбирать. Потому что вместо него выбор сделала ваша мать. Она бросила на стол новую карту — такую, о которой ваш отец и подумать не мог.

— Какую же?

— Она предложила дать ему его собственного сына, — сказала Дженнифер. — Который будет для них общим. И в котором будет течь кровь Росси, а не человека, который гораздо слабее.

— И мой отец согласился? — спросил Росси, в глазах которого мелькнуло волнение, хотя тело его и оставалось неподвижным, будто античная статуя.

— Отчего же ему было не согласиться? — усмехнулась Дженнифер. — Зачем брать какого–то мальчишку, о котором практически ничего не знаешь, когда у тебя есть возможность вырастить собственного, у которого будут твое имя и твоя кровь в жилах? Сын, который когда–нибудь станет взрослым и которому можно будет передать семейный бизнес. Который сделается доном не хуже, а то и лучше отца. Свой сын, своя кровь…

— Отличная повесть, детектив, — произнес Росси. Мышцы его шеи и плеч теперь расслабились, и он опять откинулся на спинку кресла. — Весьма вам признателен за то, что выкроили время и, вместо того чтобы гоняться за преступниками, пришли повеселить меня. Однако у нас обоих есть дела, требующие безраздельного внимания, и думаю, что каждому из нас пора к ним вернуться.

— Эта женщина стала вам матерью, — завершила тем не менее Дженнифер.

Она была готова к тому, что сейчас последует его подлинная реакция, но не знала, в какой форме это произойдет. Будет ли это ярость или глухое неприятие, безразличие или театральное заламывание рук? Как бы то ни было, рассудила Дженнифер, если Росси унаследовал что–то из того, что есть в характере До Манто, именно теперь самый подходящий момент, чтобы эти качества обнажились.

— Ну, так и быть, уделю вам еще несколько минут, — проговорил Росси. — Допустим, что ваши россказни — правда, и у моего отца была интрижка с какой–то женщиной, чей муж угодил в финансовую яму. Предположим еще более невероятное — то, что эта несчастная, жалкая женщина может быть моей матерью. Даже если я соглашусь со всем этим полностью и безоговорочно, остается один большой вопрос: ну и что из всего этого? Для меня это не значит ровным счетом ничего. И ни в малейшей степени меня не затрагивает.

— А вот тут, Росси, вы сильно заблуждаетесь, — веско произнесла Дженнифер. Положив ладонь на стол со своей стороны, она нагнулась вперед, и упавшая прядь светлых волос скрыла правую часть ее лица. — Кое–что это для вас означает. И затрагивает вас. Затрагивает так, что человеку вроде вас и подумать страшно.