Военное ведомство, как я уже сказал, умеет хранить свои секреты. По счастью, у меня имелась лазейка в загадочный и опасный мир государственных тайн. Учитель Тыгуа — который, что бы он сам не утверждал, был отнюдь не только отставным подполковником инженерных частей Королевского военно-воздушного флота…

* * *

Зима покидала столицу. Снежные сугробы осели, сделались ноздреватыми; многочисленные улицы и переулки покрыла густая, кое-где по щиколотку, ледяная каша — но лёд на каналах пока ещё был крепок. Я угадал со временем: пройдет всего несколько дней — и добраться до учителя станет чертовски проблематично.

— Рад видеть, — скупо приветствовал он меня. — Как ты?

— Спасибо. Держусь… — он наверняка уже слышал про Эльзу.

— Так и надо, Эд. Жизнь — это череда потерь, парень.

Я молча склонил голову. Старый вояка знал, о чем говорил: он сам наверняка потерял многих, кто был ему дорог.

— Заходи давай. Чай будешь? А может, чего покрепче?

— Не откажусь.

— Ну, рассказывай, — велел Тыгуа, когда мы, не чокаясь, опрокинули в себя по стопке. — Я ж знаю, ты не плакаться мне в жилетку пришел.

— Итак, первое — мне надо найти одного фрога. По военной линии. Второе — меня уже дважды за последние дни пытались убить.

— Очень любопытно, — он сцепил пальцы, положил на них подбородок и уставился на меня единственным своим глазом — другой, пораженный катарактой, скрывала черная пиратская повязка. — Начни с последнего. Дважды, говоришь?

— Да, причем в один день. Первый раз я не придал этому значения, но…

Тыгуа тяжело вздохнул.

— Нет, вы только посмотрите на этого засранца! Его хотят прикончить — а он, видите ли, не придает этому значения! Ты уникум, Эд…

— Первый раз выглядел, как случайность, — я поведал ему о диномобиле и о брошенном с крыши ломике.

— Значит, со второго раза до тебя всё-таки дошло. Делаешь успехи, Эд. Только учти — везение, оно штука такая… Имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. У тебя есть соображения, кто может за всем этим стоять?

Я помолчал.

— Вообще-то, первым и главным подозреваемым был бы некий Даго Хеллисентис…

Тыгуа поперхнулся.

— Этот тип?! Ну, Эд, если ты перебежал ему дорожку — то других своих недоброжелателей можешь даже не брать в расчет!

— Да, он тот ещё душка… Был. Проблема в том, что он погиб у меня на глазах.

— Вот как? Уверен?

— Я видел, как его смело в пропасть, — тут я вкратце поведал о последних минутах старины Даго.

— Лавина… — пробормотал учитель. — Гм… Слишком пафосно для такого мерзавца. Но если не он, то кто?

— Это-то мне и не нравится. Я вертел и так, и эдак — получается, моя смерть может быть выгодна только одному фрогу. Моему нынешнему нанимателю, Ло Эддоро.

— Что-то я потерял нить твоих рассуждений, — нахмурился Тыгуа. — Он-то здесь при чем?

И тогда я рассказал ему всю историю — с того самого момента, как заполучил дневник старого Шу. Рассказал и о золоте. Если я и мог кому-то довериться, так это учителю. В конце концов, Тыгуа — лучшая могила для тайн.

— …Он откуда-то узнал о золотой жиле. И намекнул мне об этом в нашу последнюю встречу. Тогда я решил, что наши интересы в данном вопросе совпадают, но… В конце концов, множество убийств свершилось за абсолютно мизерную выгоду. А тут несметное богатство! Ради такого можно и принципами поступиться, и о расследовании забыть.

— А что он приобретает, убив тебя?

— Становится единоличным владельцем информации… Хотя нет — остается ещё Эллукан, бывший полицейский! Э-э… И ещё господин Икс — если Хеллисентис поделился с ним целями экспедиции. Черт…

— Многовато натяжек, да? Вот ещё вопрос: зачем бы ему намекать тебе, что он осведомлен о золоте? Если этот Эддоро, как ты говоришь, настоящий стратег… Ну, сам я не шибко понимаю в сложных комбинациях — но на его месте молчал бы, как рыба. Ты терялся бы в догадках, кто это хочет тебя пришить — а я бы продолжал готовить новые «несчастные случаи»… Хотя нет. На его месте я просто сделал бы всё как следует: один раз, без спешки и наверняка.

— Проклятье! Вы правы… Наверное. Но кто же тогда?

— Не знаю. Надеюсь, ты принял меры предосторожности? — он с сомнением посмотрел на меня и уточнил: — Ну хоть какие-то?

Тут я с гордостью продемонстрировал ему свой арсенал.

— И это всё? — презрительно фыркнул Тыгуа. — Всего два выстрела, к тому же ещё и не слишком метких — у этих кургузок никудышная точность… Да и клинок коротковат. Ладно, молчу, молчу! Когда-нибудь ты поймешь, какая это приятная штука — превосходство в огневой мощи… Если доживёшь, конечно. Ну, а что там насчет фрога, которого надо разыскать? Говоришь, по военной линии?

— Вообще-то он ученый, но работает на армию. Ифантас Барбудо — такое имя вам о чем-нибудь говорит?

— Конечно, — он недоуменно пожал плечами. — Да ты его знаешь.

— Что-о?!

— Тот забавный парень, что помог вам разговорить пьяницу-сторожа. Спец по гипнозу.

Я откинулся на спинку стула. Обстановка хижины поплыла перед глазами. Вот оно как. Доктор Барбудо здоровался со мной за руку. Разговаривал со мной. Помогал мне в расследовании — расследовании, первопричиной которого был он сам!!! А я… Я даже не подозревал об этом.

— У тебя такой вид, словно ты привидение узрел, — хмыкнул учитель.

— Почти, — а я-то ломал голову, отчего это призрачный глас, этот хор конфедератов показался мне знакомым! Те же старомодные обороты, те же интонации!

— Вы знаете, где он живет?

— Знаю. У дока усадьба часах в трёх езды от Амфитриты… Другое дело, что попасть ты к нему не сможешь.

— Дайте-ка угадаю. Его охраняют?

— Промазал. Пальцем в небо. Он просто не станет с тобой общаться. А охрана… Там вообще никого нет. Такое условие док поставил.

— Хм. Он может ставить воякам условия?

— Представь себе, да. Этот парень — гений. И он совершенно неуправляем. Но то, что армия от него получила… Знаешь — оно стоит того, чтобы поступиться некоторыми принципами! Этот чудак подверг себя добровольному заточению и изоляции. Ни газет, ни журналов, ни радио, ни посетителей… Называет это «информационной стерильностью». Считает, что в таких условиях его талант раскрывается более полно.

— Выходит, его желания вполне удовлетворяют требованиям секретности?

— Ага. Только он не терпит надзора, вообще какого бы то ни было давления. Общается лишь тогда, когда сам того захочет — и с кем захочет. Запросто может спустить с крыльца генерала…

— Однако! Вот уж не думал, что для армейских шишек характерны столь широкие взгляды!