Когтистые пальцы отпустили волосы, и Андрей получил возможность разогнуться. То, что он увидел, потрясло его так сильно, насколько это возможно.

Под грядами хмурых туч лежала бескрайняя пустота. Равнина обрывалась пропастью, темной и бездонной. Страж и пленник на ее краю казались двумя муравьями, глядящими вниз с крыши небоскреба.

— Это пропасть Баратрум! — с придыханием произнес мертвец. Его голос вызывал самые жуткие ассоциации: насилие над невинными, пытки, растерзанные тела. — Бездонная и вечно голодная тварь, живущая на краю мира. Она обожает лакомиться человеческими душами.

Андрей не сводил завороженного взгляда с пустоты под ногами. Ветер толкал в спину, трепал волосы и рвал полы медицинского халата. Чуть более сильный порыв вполне мог бросить его в объятия вечно голодной твари.

— Там внизу царит непроглядный мрак и вечный холод. — Страж наклонился к его уху. — Они растерзают твою душу с неистовством зазубренной стали.

— Отпусти меня, — пролепетал Андрей.

Мертвец повернул его лицом к себе. Ветер тряхнул гриву волос, и взору открылся заостренный подбородок и потрескавшиеся губы со множеством морщин в уголках. Андрей отстранился от этого лица, страшась на него смотреть. В нем заключался весь ужас внутренней вселенной доктора Ильина.

— Ты не должен был ходить на равнину. И ты это знал, но нарушил запрет. Теперь пеняй на себя. — Мертвец провел ногтем поперек горла Андрея. — Ты отправишься в ад, а я вернусь на станцию, пока она окончательно не развалилась. Когда пропасть сожрет тебя, астральная нить оборвется и на двери появится ручка. Ручка для меня… Не переживай, я буду бережно относиться к твоему телу. Я позабочусь о нем.

Окончание фразы потонуло в грохоте грома.

Андрей оказался развернут спиной к пропасти — так, что каблуки повисли над пустотой. Теперь только рука мертвеца, сжимающая волосы, удерживала его от падения.

— Глупец безголовый! — гремел голос Стража. — Неужели ты не боишься смерти? Все ж боятся… Прощай, доктор-врач, здесь наши дорожки разойдутся.

Ветер хлестнул по их фигурам с неожиданной силой, заставив покачнуться даже покойника-исполина. Пропасть под Андреем мотнулась, сердце провалилось в пятки, но напугала его не возможность отправиться вниз. Перед ним возникло нечто более ужасное.

Ветер сорвал волосы с плеч Стража, открыв худое лицо. Андрею хватило одного взгляда, чтобы узнать его и захлебнуться криком. Неистовое, страшное, покрытое сетью старческих морщин, с глазами, наполненными злобой… это было его собственное лицо.

Лицо умершего Андрея Ильина.

3

Время словно остановилось.

Андрей глядел на Стража точно в зеркало. Мертвец — это он сам, осунувшийся, сильно постаревший, с серой кожей и треснувшими губами. Шрам увеличенный, более уродливый, чем в реальности, протянулся от корней волос до подбородка. Рот оскален в издевательской ухмылке. В больном взгляде пылала ненависть ко всему окружающему. В особенности к Андрею.

За короткое мгновение в сознании доктора пронеслись десятки мыслей. Сны, в которых ему являлся Страж, вдруг обрели ясность. Она прорезала окутывавшее его покрывало ужаса, и стоящий над пропастью Андрей открыл за ним нечто новое и удивительное. Это была истина, которую он если и знал, то не понимал настолько отчетливо.

Эта истина объясняла все!

— Прощай, брат! — прервал размышления уродливый Андрей Ильин. — Остаться должен только один.

И толкнул своего двойника в пропасть.

4

Усталость и разочарование — вот две эмоции, которые владели мертвецом. В потустороннем мире ничто не доставляло ему радости, разве что чья-либо боль или отчаяние. Поэтому, толкнув человечишку в пропасть, он с упоением вглядывался в искаженное ужасом лицо, слушал жалобный крик и наслаждался сладким мгновением. Ради таких моментов он и жил, они продлевали ему существование. Он ненавидел все живое, хотел заставить его бояться, страдать, потому что сам был давно и безнадежно мертв. Впрочем, почему мертв? Путь в живую плоть теперь открыт. Там возможностей для удовольствия гораздо больше…

Его крупная фигура вздрогнула.

Мертвец решил, что это новый порыв ветра ударил в него. Погода над равниной портилась, надвигалась буря. Нужно отойти от края, чтобы не отправиться следом за человечишкой… Но прежде чем он осуществил свой замысел, правую половину черепа резанула боль. Голову с силой дернуло вниз, волосы с той стороны натянулись словно струны. И мертвец сделал открытие.

Человечишка не упал в пропасть. А он, Страж, падал!

Тело вслед за головой потянуло за край, в пустоту. Восстановить равновесие он уже не мог. Взмахнувшая рука лишь распорола воздух, не найдя опоры, а висящий на космах двойник продолжал упрямо тянуть его вниз.

Земля ушла из-под ног.

Осознав, что шансы остаться на краю колеблются в районе нуля, мертвец завопил беспомощно и тем самым криком, который надеялся услышать от своей жертвы. Бескрайняя пропасть разверзлась перед ним. На ее дне царил непроглядный мрак и вечный холод. Мертвый Страж не мог там умереть, а потому ему предстояло остаться в ней на тысячи лет, терзаемому еще большими усталостью и разочарованием.

5

Ухватившись за космы твари, Андрей погасил импульс толчка, призванного отправить его в преисподнюю. Он свалился на край обрыва, на то самое место, где две секунды назад балансировал на кончиках пальцев. Вопящий монстр перелетел через него и, кувырнувшись в воздухе, оказался в добрых полутора метрах от края. Андрей выпустил трухлявые космы, чтобы они не утащили его за собой. Вцепившись в скалу, вывернул шею.

Его двойник из сна падал в пропасть, вытаращив глаза и разинув страшный рот. На мгновение мертвый Андрей Ильин завис над пустотой, но потом его словно дернула вниз невидимая рука. Опутанная волосами фигура, сосредоточившая в себе боль, злобу, страх — все, что терзало живого Андрея, — стремительно уменьшилась, превратившись в точку, которая затем растворилась в темной пустоте. Лишь какое-то время из пропасти доносился хриплый, надломленный крик.

Отталкиваясь носками от стены, Андрей взобрался на край и устало распластался животом на плоскости гранита. Пришедшая в голову мысль изогнула губы в усмешке.

Он сбросил в пропасть самого себя.

Лицо двойника открыло ему истину. В сновидении, где мысли текут чуть отстраненно и неспешно, она показалась ему величайшим открытием. Если подземная станция символизирует его мозг, то чудовище на станции — его психику. Точнее, темную и мрачную часть психики, которой не нравятся перемены, которой владеют обида, зависть, беспричинная злоба… и еще страх смерти.

Если бы Андрей сгинул в пропасти Баратрум, в его теле осталось бы только чудовище. Оно бы выбралось из сноп и заняло место Андрея. Миру явилось бы больное, озлобленное существо. Оно и без того со временем угрожало заполнить душу. Андрей чувствовал эту темную половину, чувствовал, как она его одолевает. Окружающие люди, на кого он кричал и на ком срывался, наблюдали проступавшего сквозь него мертвеца.