– Воду им сейчас как раз нельзя. – Миллек накрывал спины лошадей попонами. – Я позже сам выйду и дам. Ну что, красавица, веди – где моя комната?

Они прошли в дом. Пока Миллек отряхивал на крыльце одежду и топал ногами, чтобы сбить налипший снег, Гильда подвесила на крюк в камин два чугунка, один с молоком, второй с водой. Проводив возницу в его комнату, девушка снова спустилась вниз и перелила молоко и воду в высокие глиняные кружки и поставила их на поднос. Подумала немного и добавила маленький графинчик с мутноватым самогоном.

Она подошла к сидящему на стуле Дагиру. Тот расположился поперек двери, привалившись плечом к косяку и вытянув длинные ноги. Казалось, он спит, но как только бесшумные шаги служанки приблизились к охраняемой им двери, харадец тут же открыл глаза и уставился на Гильду. Та движением головы указала на свой поднос и объяснила:

– Молоко. Для госпожи.

Телохранитель убрал с прохода ноги, и Гильда смогла войти.

Девушка уже сняла с себя верхнее платье и теперь сидела на кровати в тончайшей нижней рубашке, украшенной кружевами такой великолепной работы, какую Гильде еще никогда не приходилось видеть.

«Девушка определенно непростая», – пронеслось у нее в голове.

– Где ваши ранки? – спросила служанка. – Давайте сначала выпьете молока – я добавила в него капельку меда, вы не против? Так вот, вы попьете, а я перебинтую.

Гостья кивнула. Она опустошила стакан, поставила его на тумбочку и спустила с плеч рубашку:

– Посмотрите, пожалуйста, на спине. Впереди я сама смазываю и бинты меняю, а на спине не получается…

– Кто же это вас так? – ахнула Гильда, сняв бинты с плеч собеседницы. – Божечки мои, какие страсти!

– Рысь, – вспомнив предположение Гира, выдала версию Гали.

– Вот ведь ужас-то! – Гильда намочила край полотенца самогоном из графина. – Сейчас больно будет, наверное…

Гали усмехнулась, чувствуя обжигающие прикосновения к стянувшим кожу на спине швам.

– Это не больно.

– Такие полоски, как будто вам крылья вырвали и после зашили раны. – Гильда смазала воспалившиеся края ран мазью из баночки, которую Гали раньше положила на тумбочку. – У вас есть еще бинты?

– Да. Посмотрите, пожалуйста, в сундуке должны быть.

Бинты лежали сверху, служанка увидела их сразу, как только откинула неожиданно легкую, обитую кожей крышку. Гильда сменила повязки на плечах Гали, стараясь максимально похоже повторить предыдущее бинтование. Бинты, что были сняты, она скатала в клубок.

– Я эти прокипячу и принесу вам завтра.

– Не стоит. Выбросьте их. К чему утруждаться?

– Нет, – покачала головой Гильда, – вам еще предстоит дорога дальняя. Могут пригодиться. Возница ваш обмолвился, что в Харад вам. – Она поправила одеяло на кровати гостьи. – Если нужно что-нибудь, только скажите.

Девушка покачала головой. Но потом посмотрела с надеждой на служанку:

– У меня голова болит. Очень сильно. Вы можете что-то с этим поделать?

Гильда растерянно пожала плечами:

– Разве что компресс… Сейчас принесу. – И она снова сбегала вниз, на первый этаж. На этот раз уже за миской, в которой тут же был разведен с водой яблочный уксус и замочено скрученное валиком полотенце.

Она отжала полотенце от лишней влаги и положила его на горячий лоб Гали. Пообещала:

– Немного, но легче точно станет.

– Спасибо. – Гали закрыла глаза. – «Какое это счастье, оказывается, спать, имея возможность вытянуться во весь рост, не раскачиваясь сутками и не подпрыгивая на ухабах, поджав под себя ноги».

Она уснула мгновенно и не слышала, как выходит из ее комнаты Гильда, погасив все, кроме одной, керосиновые лампы.

Проснулась Гильда с утра под свистящий шепот Крайта. Его морщинистое лицо нависло над ней, потрясая реденькими пшеничными с проседью бакенбардами:

– Это кто у нас там поселился, а? Что за пост посередине второго этажа? Ты своими мозгами куриными не можешь заранее такие вещи продумывать? Если уж берешься кого селить – так сели по-человечески! Видишь таких проблемных гостей – пихай их в угол, угловые комнаты все свободны. Что за посиделки в коридоре?!

Гильда протирала со сна глаза и пыталась собрать в единое целое расползающиеся мысли, чтобы вспомнить, что такое она опять натворила вчера.

– Вставай давай! – Крайт бесцеремонно тряс ее за плечи, поднимая из горизонтального положения.

Гильда потянула на себя сползающее одеяло, стараясь прикрыться. Одной рукой она шарила по прикроватному стулу в поисках брошенного ночью платья.

– Поднимайся, я сказал тебе! Что ты сидишь сиднем! Там Груць с друзьями приехал, то ли с Предгорий, то ли в Предгорья, я не понял ни одного слова – они или пьяные, или укуренные. И ты знаешь этого Груця, ты знаешь, чем они занимаются! – Шепот Крайта снизился до едва уловимого зловещего шипения. – Ты задумывалась, что случится, если они перестанут у нас останавливаться, а? Начнут обходить стороной наш постоялый двор, и – фьють! – Плешивый Крайт довольно противно свистнул, обнажив наполовину сломанный гнилой зуб и выплюнув при этом половину влаги из слюнявого рта. – Плакали наши денежки! Они нас кормят, вся эта груцевская банда наши кормильцы и благодетели – ты это понимаешь? А ты рыманского дружинника сажаешь в самом центре! Еще бы флаги Арьезских развесила во дворе, куриные твои мозги!

Как обычно, уже зная, что это совершенно бесполезно, Гильда попыталась оправдаться:

– Он не дружинник совсем. Просто харадец из Рымана.

– Не дружинник, ха! – Крайт ударил себя обеими руками по гулкому толстому животу, нависающему над ремнем, удерживающим шерстяные штаны. – Не дружинник! Так он тебе и сказал, что он дружинник! Нечем ему заниматься было у себя в Рымане – и поэтому прискакал отчитываться перед всякими прислужницами, кто он и что! Лично для тебя приехал исповедоваться и поэтому всю правду только тебе одной рассказал. Просто харадец – с ума сойти! Да ты поднимешь свой ленивый зад с кровати?!

– Я пытаюсь. – Гильда вместе с одеялом пересаживалась по кровати в сторону сундука.

– Пытается она… – Крайт присмотрелся к телодвижениям служанки и определил их как невероятно тупые. – Если бы пыталась, ты была бы уже одета и готовила всякие плюшки с мясом, а ребята Груця пялились бы на твой прикрытый рюшем бюст и отпускали шуточки по поводу твоих симпатий!

Нерасторопность Гильды раздражала его все больше, и он начал швырять в нее все предметы женской одежды, которые только попадались ему под руку. В девушку полетели пояски, чепчики, пара досыхающих после стирки на веревочке у окна панталон, шаль и зимнее пальто, висевшее на обратной стороне двери.

Не обращая внимания на шквал летящих в нее вещей, Гильда выуживала одной рукой из сундука необходимые детали гардероба, а второй продолжала удерживать одеяло на уровне груди.