Обожание, страсть…

Мания.

После первой же проведенной вместе ночи она превратилась во влюбленную кошку: мурлыкала, терлась об ноги, заглядывала в глаза, а хозяин, усмехаясь, иногда ласкал ее. Спали они отдельно с самого начала, так хотел Арсен, и она смирилась. По дому он часто разгуливал голышом, не стесняясь даже домработницы, которая испуганно шарахалась, стыдливо прикрывая глаза. Домработница была новая – Светка, мать-одиночка средних лет, приходила только убираться, а прежняя еще и готовила, но зачем – теперь есть жена.

– Арсен, ты смущаешь Свету! Хоть бы штаны надел!

– Да ладно! Ей, может, приятно на мужика посмотреть, своего-то нет!

А посмотреть было на что, это правда. Высокий, очень пропорционально сложенный, плечистый, накачанный, загорелый, такой красивый, что у Ирки кружилась голова, когда он проходил из комнаты с тренажерами в ванную. Молодой здоровый самец, машина для секса – он быстро и ловко доводил Ирку до полного умопомрачения, когда снисходил к ее робким заигрываниям. Редко. Очень редко. Ирка недоумевала – неужели ему не нужно? Неужели ему хватает? Ей – не хватало.

Воспитывать Ирку он начал сразу, с первых же дней. Никогда даже голоса не повысил, руки на нее не поднял, но умел так ласково и проникновенно низвести ее до уровня подковерной пыли – унасекомить, как сказала бы Настя-Крольчик, что Ирка вздохнуть боялась, не то что перечить! А пыли под коврами у них и не водилось – свекровь самолично проверяла, когда приезжала в гости. И свекровь, и сестер Арсена Ирка уже откровенно боялась, особенно Терезу, старшую – та бывала у них чаще, чем две другие, замужние и обремененные детьми. Родным Арсена Ирка не нравилась: свекровь губы поджимала, сестры шипели.

Но Ирка старалась! Очень старалась. И все не так, все мимо. Ей казалось – она волна, океанская волна. А Арсен – скала. Волна натыкается на скалу и разбивается, разрушается, опадает – раз за разом, раз за разом…

Постепенно она выучила все Арсеновы правила: не задавать вопросов, не звонить, в крайнем случае – слать смс, на все спрашивать разрешения, всегда выглядеть прилично, то есть – причесанной, накрашенной и наряженной, как на парад. Не разбрасывать вещи – все должно было стоять и лежать на раз заведенных местах. И она сама была вещью – вазочкой, скульптуркой, куколкой, в которую он снисходительно играл время от времени: украшал брильянтиками, выводил раз в неделю в ресторан, в клуб или на корпоратив, где Ирочка томилась в компании его сослуживцев и их «Ирочек», похожих друг на друга как две капли воды, и терпела заигрывания Владика, приятеля Арсена, удивляясь, почему муж его не одернет.

Она далеко не сразу поняла, что Арсен просто шофер! У большого человека, да. Очень большого – Тереза так и закатывала глаза, когда об этом заходила речь. Сам себя он называл работником службы безопасности, телохранителем, охранником – и усмехался. Это потом Ирка поняла, почему усмехался, почему нежничал с ней на людях, почему друга не одергивал. Почему спал с ней так редко. Потом. А пока пыталась как-то существовать в рамках Арсеновых правил и предписаний: училась готовить армянские блюда и варить кофе, как он любит, не приставать с глупостями: неужели ты не можешь сама решить такой простой вопрос, детка? Но когда решала сама…

Однажды она решилась перекраситься – не совсем, просто добавить цветных прядей, парикмахерша уговорила. Арсен был в ярости, и больше она не поступала так никогда. Ирка изнемогала от той странной жизни, что ей приходилось вести: парикмахерская, маникюр-педикюр-эпиляция, бассейн, тренажеры, солярий – нет, все это замечательно, конечно. И необходимо. Наверно. Но ей так хотелось просто погулять по городу, сворачивая в первые попавшиеся переулки, съесть мороженое на ходу, посидеть на бульваре, покормить воробьев и голубей, просто поглазеть по сторонам… «Опять ты шлялась по городу!» – так это называлось. Да на шпильках особенно и не пошляешься. Шпильки, сапоги-ботфорты, платья в обтяжку, шубки, бриллианты – все это теперь у нее было. И роскошное белье – единственное, что Ирке действительно нравилось и что она выбирала сама. Арсен к ее белью был почему-то равнодушен.

Не было только ребенка.

И жизни не было.

Нет, оставались еще книжки, которые она читала по ночам, лежа одна в огромной постели; ее собственные стихи, писавшиеся украдкой и делавшиеся все мрачнее и мрачнее; фильмы – «Звездные войны», «Гарри Поттер» и прочие «Игры Престолов», но никаких мелодрам, никаких романтических историй со слащавыми хеппи-эндами, избави боже! Да и читала в основном детективы, потому что от книжной или киношной любви так расстраивалась, так переживала, так тосковала, что чуть не плакала, а плакать нельзя – глаза опухнут, Арсен будет недоволен…

Да, еще Интернет! Арсен купил ей ноутбук, подключил Интернет, но строго-настрого пригрозил: «Никаких социальных сетей, никакой электронной почты! Я тебя вычислю на раз, и мало не покажется». Ирка и не рыпалась, ей достаточно было просто бродить по разным сайтам – литературным, художественным, музейным. Это было ее окно в мир! Вернее, форточка.

Потом, когда все рухнуло, когда закончилось голливудское кино и не стало ни брильянтов, ни шубок, ни Арсеновых правил, ни самого Арсена, Ирина недоумевала: как я могла так жить?! Почему все время разбивалась об эту скалу? Почему приходила в такое исступление от одного запаха его разгоряченной после тренажера кожи, от редких прикосновений сильных и жестких рук?! Почему?..

Когда Ире сообщили об аварии, она не поверила. Не могла поверить. Видела его и в морге, и в гробу – а все не верила. И плакать не могла – свекровь и сестры рыдали, а она – хоть бы слезинку выдавила, только вопросительно заглядывала всем в глаза: ведь это же не правда? Это понарошку? Это просто кино? Но гроб опустили в могилу, забросали землей…

Вот тут она наконец поверила.

Поверила и потеряла сознание. Надолго. Очнулась все-таки, но жила как в тумане – не в прежнем, сладком и дурманном, а в черном тумане, душном и горьком. Туман рассеивался медленно, а когда сквозь него стала видна окружающая действительность, вдруг оказалось, что Ира осталась ни с чем: страховка была оформлена на свекровь, машина, совсем новый Porsche, на сестру – разбился Арсен на служебной.

Но квартира все-таки досталась ей. Почти пустая. Ирка слегка удивилась, куда все делось, но тут же забыла. Она вообще почти все время спала, раз в день что-то ела, доставая из морозилки и машинально разогревая в микроволновке. Домработница сначала нянчилась с ней, сочувствовала, пока оплачено было, потом ушла. Ирка и не заметила, как почти не замечала приходов Терезы и матери. Мать-то ей глаза и открыла: и про страховку рассказала, и про машину, и про Терезу, которая каждый раз что-нибудь да прибирала к рукам – то музыкальный центр, то телевизор, то кухонный комбайн.

«Где шубки твои, а? Колечки, сережки? А часы у Арсена были, «Ролекс», они где? – причитала мать. – Перстни Арсен любил, цепи на шею, все золотое, запонки были с бриллиантами, а костюмы какие – от Версаче, а ботинки – итальянские, кожаные, высший класс! Все забрала Тереза, зараза! Если б могла, она бы и саму квартиру унесла в узелочке!»