Конечно, в большинстве случаев ваша устная благодарностьсопряжена с искренними чувствами, не хочу подвергать это сомнению, но нашеподсознание помнит все, что связано со словами «спасибо» и «пожалуйста», такчто противоречие в душе возникает самым что ни на есть естественным образом. Идело не в том, что мы неискренни, а в том, что, когда мы благодарим итеатрально раскланиваемся, в голове что-то «щёлкает» и искренность пропадает.Мы все бесконечно друг друга благодарим, но ведь все мы знаем, что нет лучшейблагодарности, чем объятия, неподдельная радость в глазах, а в ряде случаевпросто жаркие поцелуи. Впрочем, некоторых девочек приучают к тому, чтобы ониотносились к таким поцелуям, как остальная часть относится к «спасибо». Участьпоследних ещё более печальна, но об этом как-нибудь в другой раз.

Другими словами, если мы видим, что доставили радость, еслизнаем, что это мы причина его радости, нам это в тысячу раз дороже, чем тысячиформальных «спасибо», «благодарствую» и «вы очень любезны». Поэтому, еслилюбимый человек сделал для вас что-то приятное, не спешите расплачиваться с нимказённой монетой устной благодарности, а просто искренне выразите свои чувстварадости и признательности. С другой стороны, если вы сразу скажете ему:«Большое спасибо», – ситуация будет, как мы говорили в прошлой главе,«прикрыта», вы сразу почувствуете, что дело сделано, и скорее захотитевздремнуть, чем беспокоиться о проявлении искренних чувств. А ситуация, как мызнаем, должна быть завершена, а не «прикрыта», только завершённость можетгарантировать вам чувство: с него все начинается и им же заканчивается. Чувствадолжны сделать круг и вернуться туда, откуда пришли – в ваши сердца.

Сказав «спасибо», вы словно бы расплатились, а сказав«пожалуйста», осуществили предоплату. Но все это формально, грубо, корыстно инеискренне.

Сначала пустите чувства, а потом уже все слова, фразы иформы; сначала суть, а остальное далеко не так важно. Так, по крайней мере,должно быть…

На деле же все по-другому: язык обесценил чувство, теперь,если вы не скажете «спасибо», вас сочтут за неблагодарного нахала, даже есливидно, что вас удалось обрадовать. И с другой стороны, вы можете сколько угоднодуть губы, скалить зубы и шипеть, но, сказав «спасибо», вы удовлетворите дажесамых взыскательных судей.

К сожалению, наша беда в том, что слова ценятся в нашейкультуре значительно дороже чувств. Но последние дороже каждому из нас вотдельности, мы нуждаемся, чтобы по отношению к нам испытывали чувствоблагодарности, это защитит нас от ощущения ненужности И невостребованности.Чувства нуждаются в чувствах, а слово никогда не сможет их заменить. Словадевальвировали ценность истинных чувств, и в этом ещё одна наша трагедия. Ведь то,что девальвировалось, не ценится. А наши истинные чувства – это наша сущность,зачем же мы так преступно разбазариваем самое ценное?! Если вам наскучилоиграть в эти глупые игры и растрачивать свои драгоценные силы впустую, научитесьблагодарить без благодарностей! Подарите человеку радость, а в заключениеможете что-то и озвучить, но это уже, как говорится, дело десятое.

* * *

Теперь я расскажу вам о языке как о средстве подавлениячувств, это, как вы понимаете, одна из самых неприглядных ролей языка. Вкаком-то смысле приведённый выше пример относится именно к этому случаю. Но яхочу рассказать более подходящую историю.

Ко мне обратился мужчина тридцати с небольшим лет. Солидныйуже человек, кандидат наук, серьёзный научный работник. Его беспокоилинавязчивые мысли и воспоминания, но речь сейчас пойдёт о другом. Я вспомнил онем, потому что это был «человек слова» в прямом и переносном смысле. Онсостоял из одних императивов: должен, нельзя, необходимо, следует и т. п. И онбыл начисто лишён всяких чувств. Разговор с ним был настоящей мукой. На всякийвопрос он отвечал как компьютер со встроенной в него программой о «правах иобязанностях граждан». А если он сам задавал вопрос, то отвечать на него былосовершенно бессмысленно, поскольку он заранее знал «правильный ответ» на всесвои вопросы. Все это было бы просто глупостью, если бы в его глазах не былостолько боли, отчаяния, тоски и ещё мольбы об избавлении, которую он никогда быне осмелился выразить напрямую.

Хотя его проблема с навязчивыми мыслями была совсем издругой области, но она ложилась на его «должен», «надо», «необходимо» и«следует», как выступ в специально подготовленный для него паз. Что оставалосьделать?

Сначала я попросил его пользоваться не абсолютнымикатегориями, как-то: «должен», «надо», «необходимо», «следует», а чем-то болеемягким, с эдаким налётом относительности, например: «нужно бы», «было быхорошо», «ему бы было нужно», «по большому счёту, следовало бы поступитьтак-то» и т. д.

С полчаса эта в общем-то простая процедура не даваласьвовсе. А он сопротивлялся ей так, словно бы я просил его о невозможном. Нокогда он под моим почти неистовым нажимом сумел наконец сменить абсолютное наотносительное, его прорвали такие рыдания, что мне даже стало не по себе. Болеечем странная реакция на такого рода задание. И, на первый взгляд, былосовершенно непонятно, что его так сильно встряхнуло. Но вскоре все выяснилось.

«Я всю жизнь пытался приструнить свои чувства, а теперь вывсе портите!» – кричал он на меня сквозь слезы. Мне оставалось толькопоздравить его с этим завоеванием, что я и сделал. Но почему чувства, а немысли или слова? – вот что меня действительно интересовало. От этоговопроса он впал в ещё большую тоску. По всему видно было, что эти сомнения егоуже терзали. Наплакавшись вдоволь, он посмотрел на меня своиминебесно-голубыми, почти белыми глазами и сказал, что я обрекаю его на муки.«Лучше не чувствовать боли, о ней лучше говорить», – сказал он мне.Признаться, я был несколько обескуражен, но меня тут же заинтересовало: а олюбви он думает то же самое? Что, вы думаете, он мне ответил? Он сказал: «Да».

«А чего вы тогда хотите?» – удивился я. «Чтобы все было, какдолжно быть», – проскрежетал он в ответ. «Оно так и есть», – мнеказалось, я констатировал очевидный факт. «Оно не так, как должно быть, онотак, как есть», – возразил мой пациент. «А разве то, что есть, непоявилось с необходимостью, потому что не могло не появиться, а потому должнобыло появиться?» – пришлось разъяснить мне свою позицию. После этого он почтиразгневанно спросил меня: «Вы хотите, чтобы я сдался?» – «Нет, я хочу, чтобы вылюбили», – ответил я. «Мне нужно подумать», – сказал он, и мыпростились до следующего раза.

Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают проловушку. Слова нужны, чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, про словазабывают. Как бы мне найти человека, забывшего про слова, – и поговорить сним!

Чжуан Цзы

Когда мы встретились через несколько дней, я прочёл в егоглазах властное злорадство. «Я подумал, я согласен, – сказал онмне, – но я не думаю, что это возможно». В этот раз я почти не слышал отнего «должен», «надо», «следует» и пр. Теперь он сыпал одними оценками. Ондоказывал мне невозможность любви, аргументируя свою позицию все теми жеоценками. Он считал «минусы», говорил о человеческих недостатках, о слабостях,о порочности и т. д. Он так красочно отчитал предательство, ненависть, измены ичто-то ещё в этом духе, что на какое-то мгновение мне показалось, что я напроповеди. Только этот «пастор» не только не любил, его речь отрицала самувозможность любви. Он высмеивал любовь, бичевал чувства, унижал радостьвзаимности. Он сказал, что презирает «бредни о любви и радости».