Даже если бы я могла ответить — все равно бы не смогла.

— Он как-то напился вдрызг, пришел ко мне и несколько часов каялся, каким мерзким себя чувствует, потому что любит невесту своего лучшего друга. Знаешь, — в голосе химер появляются задумчивые нотки, — я впервые видел его таким… живым. И таким бестолково влюбленным. Чувства делают из людей идиотов, согласна?

Влюбленным?

Влюбленным… в меня?

Мне не хотелось плакать, когда мое тело дрожало от боли. Не хотелось, когда я мысленно приготовилась принять смерть. А сейчас я чувствую, как слезы стремительно набегают на глаза и стекают вниз по вискам.

Мой уставший Нокс.

Мой милый любимый Нокс.

Я почти не помню, как оказываюсь распятая в прочной паутине. Вишу в ней, как глупая бабочка, и каждое движение приводит лишь к тому, что меня затягивает внутрь все глубже и все сильнее. Невидимые пауки-ткачи усердно ткут вокруг меня прочный кокон.

— Трагедия, госпожа, состоит в том, — Химер стоит напротив, заложив руки за спину и в гробовой тишине слышны легкие позвякивания колокольчиков на его рогах, — что теперь одному из вас суждено убить другого. Только, я полагаю, герцог воспользуется эликсиром, и когда он поймет, чем ты стала, его рука не дрогнет.

Еще никогда в жизни передо мной не стоял такой тяжелый выбор.

Мне нужно отправиться к Эвину и рассказать ему все, что я тут увидел или бросаться спасать Тиль, которая — теперь я в этом не сомневаюсь — уже попала в лапы своей рогатой бабки. И это, по сути, выбор без выбора, потому что я слишком ослаб, чтобы соваться в Бездну с оптимистическим настроем украсть у Владычицы ее самое большое сокровище, перебить пару сотен демонов и выбраться в мир живых достаточно живым, чтобы все это имело хоть какой-то смысл.

Проклятье!

Будь оно все проклято!

Никогда еще я не был в таком безвыходном положении. Даже когда час назад висел в цепях в подземелье герцогини.

— Клянусь, я ничего не знал, — продолжает бормотать лейтенант. — Я думал, что… так будет лучше для нее. Герцогиня сказала, что просто хочет устроить ей счастливое будущее, надеть на нее корону за все те годы лишений, которые Ма… она была вынуждена терпеть в сиротстве.

Это настолько нелепая ложь, что кажется правдой, что мальчишка в нее поверил.

Все сироты и бедняки мечтают о таком подарке судьбы, а когда мечта сбывается — мало кто находит в себе смелость прикинуть что к чему.

— Заткнись, — остужаю его порыв вылить на меня еще одну порцию раскаяния. — Мне нужно подумать, а ты раздражаешь.

Все было бы немного проще, если бы я хотя бы примерно представлял, где может быть герцогиня, потому что это дало бы хоть какой-то намек на ее следующий шаг. Чтобы сделал я сам, если бы собирался провернуть такую аферу? Занял место Тиль, чтобы, когда вернется Эвин, убедить его поторопить со свадьбой. Это самое логичное — я вишу в цепях, Тиль в Бездне. У девчонки Лу’На развязаны руки — ее некому выдать, значит, можно не очень осторожничать.

И убивать Эвина моими руками еще слишком рано — сначала ей нужно заполучить корону.

Значит, у меня есть немного времени.

А Тиль…

В груди жжет, словно туда засадили отравленный нож.

Владычица не причинит ей вред, но и играть в заботливую бабушку не будет.

Мне нужно восстановить силы и придумать, как заставить рогатую действовать.

— Мы возвращаемся в замок, — говорю мальчишке, и пока он что-то мямлит, за шиворот ставлю его на ноги. — Ты идешь со мной.

— Милорд, нет! — Он начинает трястись от страха. — Я не могу! Если она узнает — меня будут пытать! Она же сумасшедшая! Вы не знаете, на что она способна!

— Это я-то не знаю? — усмехаюсь, позвякиваю кандалами на запястьях, и пацан, вздохнув, нехотя кивает. Как будто кто-то давал ему выбор.

Тем же путем, то и пришли, уходим обратно к реке. Соваться во Врата в таком состоянии — безумие, но у меня на счету каждая минута. У меня даже ничего с первого раза не получается, приходится сцепить зубы, унять болезненную дрожь в руках и начать заново, пока, наконец, перед нами не образовывается арка Врат.

Я хватаю мальчишку за шиворот и тащу вслед за собой.

Когда нас выбрасывает на грязню мостовую, я чувствую себя так, словно мной решил пообедать мельничный жернов. Из всех ран хлещет кровь, во рту сухо, как в пустыне и, самое ужасное — я не в силах самостоятельно подняться на ноги. Мальчишка косится на меня, и я читаю в его взгляде желание воспользоваться ситуацией и дать деру. В таком положении я не то, что не смогу его догнать — я вряд ли смогу встать на ноги без посторонней помощи. Мы мгновение пересматриваемся, а потом он, еще раз вздохнув, поставляет плечо.

— Надеюсь, милорд, вы знаете, что со всем этим делать, — говорить тихим басом, пока мы черепашьим шагом ползем в сторону замка.

— Надейся лучше, чтобы я не подох на ступенях королевского дворца, — мрачно отвечаю я.

К счастью, через пару кварталов мы натыкаемся на парочку королевских гвардейцев — ребята явно в увольнительной, потому что пьяные почти вусмерть, но сразу меня узнают и бегут за помощью. Через пару минут за мной приезжает повозка и парочка крепких лекарок, которые переносят меня внутрь и наспех обрабатывают раны.

— Эвин уже вернулся? — спрашиваю из последних сил. — Мне нужно передать ему важные новости.

Они странно пересматриваются, но ничего не отвечают.

Нужно бы расспросить, что это за новая привычка — не отвечать на вопросы главного инквизитора, но после влитых в меня настоек, язык отказывается слушаться, и я рад хотя бы тому, что не пускаю слюни, как младенец.

Примерно с этой мыслью я и проваливаюсь в короткий беспокойный сон, а когда прихожу в себя, то вижу над головой не раскачивающийся купол кареты. А тяжелый каменный потолок со знакомым орнаментом королевских лилий.

Пытаюсь встать, но чья-то сильная рука за плечо придавливает меня обратно к ложу, а знакомый голос предупреждает:

— Лучше лежи, Рэйв. Послушай доброго совета.

Я поворачиваю голову на Эвина и почему-то не удивляюсь задумчивому недоброму взгляду, которым он смотрит на меня, сидя на стуле напротив.

— Эвин… герцогиня… — Мне нужна минута, чтобы разобраться в собственных вязких мыслях. — Она связалась с Воздушными лордами. По ее приказу сожгли замок графа Ферфакса и она…

— Я знаю! — неожиданно грубо рявкает Эвин. — Ты не должен был соваться туда, Рэйв! Ты должен был стеречь мою невесту, Бездна тебя задери!

Мне нужна минута, чтобы прийти в себя.

Все это время Эвин знал?

— Ты должен был просто держать ее здесь! — Он так резко поднимается, что переворачивает стул, потом с досады пинает его ногой и я чувствую неприятный озноб, осознавая, что когда Эвин так зол, ему ничего н стоит приказать отрубить мне башку. Без суда и следствия, как это обычно предлагал сделать я. — Мне была нужна эта девчонка!