– Лучше всего нам помолчать. Ведь ее так и распирает желание все рассказать, так что рано или поздно ей придется это сделать, иначе она просто лопнет.

– Ты все что угодно можешь испортить, Флоренс Армстронг, – заявила на это миледи. – А я получала такое удовольствие…

– Рад, что смог тебя немного повеселить, – сказал доктор Гослинг. – Думаю, что таким образом я расплатился с тобой за твое гостеприимство.

– Ты очень щедр… Ладно, пора собираться и ехать в город.

– Я надеюсь, что на этот раз ты поедешь не на моем авто? – уточнил доктор.

– Нет, думаю, что нам стоит воспользоваться «Ровером», – ответила миледи. – Так мы сможем самостоятельно вернуться домой, выполнив наш гражданский долг.

– И это правильно, – согласился доктор. – Тогда я поеду вперед, чтобы успеть сменить сорочку. Встретимся в участке?

– Где ты, наконец, все узнаешь, – пообещала хозяйка.

* * *

Через какое-то время мы все – доктор Гослинг, инспектор Сандерленд, леди Хардкасл и я – расположились в допросной полицейского управления города Бристоля на Брайд-Уэлл-лейн. Констебль в форме принес нам чайник и четыре поцарапанные эмалированные кружки, похожие на те, что мы нашли в коттедже.

– Кажется, это ваша вещь, миледи, – сказал инспектор, протягивая хозяйке «браунинг». – Мы нашли его в труповозке, и один из недавно воскресших вспомнил, что видел его у вас.

– Благодарю вас, инспектор. А я уже думала, что больше его не увижу после того, как Орум взял его себе…

– Не стоит благодарностей. Должен сказать, что, помимо их имен и адресов, это единственное, что нам удалось от них получить.

– Тогда хорошо, что мы сейчас здесь. Думаю, мы сможем рассказать вам достаточно, чтобы у вас сложилась полная картина.

– Давно пора, – вставил доктор Гослинг.

– Надеюсь, ты не доставил ей величайшего наслаждения своими вопросами, пока она играла с тобой, как кошка с мышкой, Гослинг? – спросил инспектор.

– Я успела вовремя остановить его, – сообщила я. – Правда, от разочарования он уже стал фиолетового цвета. Я даже испугалась за его здоровье.

– Детская ошибка, – заметил Сандерленд. – В следующий раз будешь умнее.

– Когда вы наконец закончите незаслуженно чернить мой ангельский характер, – вмешалась в разговор леди Хардкасл, – я, может быть, продолжу?

– Прошу вас, продолжайте, – с этими словами инспектор открыл свой блокнот на чистой странице.

– Мне немного стыдно, что решение этой загадки заняло у меня так много времени, – начала миледи. – Ведь оно, это решение, все это время было у нас прямо под носом: о чем бы мы ни говорили, все время возвращались к тому, что Читэм убивает своих актеров для того, чтобы вызвать повышенный интерес к своей фильме.

– А зачем нужны были такие сложности? – задал вопрос доктор Гослинг. – Можно ведь было просто поместить рекламу в газете.

– Можно, но от успеха этой картины зависело слишком много. Читэм и его компания были на грани полного разорения. Подружка Фло, Дейзи Спратт, подарила ей журнал со статьей о Читэме. Смысл текста был хорошо понятен: звезда Читэма уже закатилась, и «Ведьмина погибель» – последняя надежда компании. Но только прочитав ее сама, я поняла, насколько все серьезно. Если верить автору статьи, «Ведьмина погибель» была его последним шансом. Кредиторы уже наступали ему на пятки.

– Тогда почему было не продать все, что у него есть, и не прийти с ними к какому-то соглашению? – вновь не удержался Гослинг. – Готов поспорить, что все эти его камеры и остальное оборудование стоят приличных денег.

– Возможно, но как без них снимать кино? Даже банкроту оставляют его убежище, одежду и орудия производства.

– Тогда почему не объявить себя банкротом?

– Все дело в репутации, – ответила миледи. – В социальном статусе. Читэм начал с самых низов и жутко гордился тем, что о нем сложилось такое высокое мнение как о человеке, создающем живые картины. С позором банкротства он никогда не смирился бы.

– Думаю, вы правы, – заметил инспектор Сандерленд. – Мы действительно постоянно возвращались к Читэму во время всего расследования.

– Совершенно верно. Но нас все время останавливала мысль о бессердечии самого факта убийства ради продвижения какой-то фильмы. Не говоря уже о том, что убийство своих сотрудников-артистов выглядело абсолютно бессмысленным – все равно что выпороть розгами камеру. Вот так мы и попали в этот тупик. И только после того, как мы с Фло увидели манекен и хьюмидор в коттедже, я начала догадываться, что мы одновременно и правы, и не правы.

– Я как раз хотел спросить вас об этом коттедже. Когда мои ребята приехали туда сегодня утром, он оказался запертым. А вы говорите, что видели его изнутри. Мне что, не вставлять это в официальное заявление?

– Должна признаться, что взлом как таковой имел место, – призналась леди Хардкасл. – Но сделали мы это очень профессионально.

– В этом я ничуть не сомневаюсь. Хотя, думаю, не стоит об этом упоминать.

– Как посчитаете нужным, – улыбнулась ему миледи.

– Простите, я вас перебил. Итак, вы сказали, что мы были и правы, и не правы.

– Вот именно. У нас был подозреваемый, у нас был мотив – и при этом отсутствовало само преступление! Как вы теперь понимаете, «жертвы» вовсе не умирали.

– Да, это мы знаем, – сказал Сандерленд. – Но я вот чего не могу понять: как двое опытных полицейских, полицейский врач и две такие дамы, как вы, могли вдруг отнести, да еще с такой уверенностью, пятерых абсолютно здоровых людей к мертвецам…

– Думаю, я должна поделиться с вами своей гипотезой относительно всех этих кажущихся «преступлений», – сказала миледи. – Первым был Бэзил Ньюхаус. Нам так и не удалось поговорить со свидетелями, видевшими, как он ушел из «Пса и утки» во вторник вечером. Но от Дейзи и ее матери мы узнали, что в два часа ночи на среду он все еще был там. Констебль Хэнкок обнаружил его тело в церковном дворе около пяти утра. После осмотра тела и мы, и деревенские полицейские пришли к выводу, что у него нет ни пульса, ни признаков дыхания. А уже потом Фло и чуть позже доктор Гослинг определили возможную причину этого.

– Черт побери! – вмешался в разговор Гослинг. – Все именно так и было. Ты же сейчас говоришь о том порошке, о котором меня спрашивала Армстронг? Ну конечно…

– Мне кажется, что вы что-то пропустили в вашем рассказе, – прервал его инспектор. – О каком порошке идет речь?

– Когда нас не было в коттедже после того, как мы не проникали в него путем профессионального взлома замка, – объяснила я, – я наткнулась на баночку с этикеткой «Порошок из рыбы-собаки производства мадам Тибоди». Должно быть, Читэм купил ее в Америке. Он же что-то говорил нам о встречах с людьми из Нового Орлеана в те времена, когда он наслаждался прелестями Форта-Ли в Нью-Джерси. И когда я спросила об этом порошке доктора Гослинга, тот рассказал, что некоторые люди верят в то, что этот порошок можно использовать в ритуалах вуду, чтобы ввести человека в состояние ложной смерти.