— И тебе это все не понравилось? — Мне-то не нравилось точно.

— Нарим всегда был мне лучшим другом. Эйдан, мы познакомились двести лет назад, я тогда был совсем желторотый. Он — сама доброта. Преданность. Верность. Честь. Если во мне есть хоть что-то достойное, это все благодаря ему. Он…

— У меня другие сведения.

Белый завиток упал на прозрачные глаза, полные горя. Горя, а не изумления.

— Так ты это читал? — Он переворошил книгу, держа ее на отлете, словно ядовитого паука.

— Достаточно, чтобы понять, кто погубил моих друзей и перечеркнул мою жизнь.

— Эйдан, я не знал! Единым клянусь, не знал! И Тарвил, и Мервил тоже…

— Что ты, мне такое и в голову не приходило. Но чего Нариму не хватает-то? Я сделал все, что он хотел. Драконы свободны.

— Когда Нарим приехал, мы ему все рассказали — что ты говорил и что с тобой теперь сталось. Я же понимал, каково ему будет из-за Лары, и хотел его утешить, пусть знает, что у вас все получилось. Но когда он понял, что ты не стал подчинять себе драконов и не направил их к озеру, он просто обезумел. Эйдан, ему страшно. Он уверен, что драконы теперь перебьют элимов.

— Какая чушь.

— А он говорит, что не успокоится, пока они не прилетят к озеру и не напьются воды и он сам с ними не поговорит.

— Они полетят к озеру, когда настанет время, и будут говорить, когда окажутся к этому готовы, и, может быть, люди и элимы будут их понимать, а может, и нет, но убивать разумных существ драконы не будут. Они это презирают. Они этого не понимают. И никогда не поймут.

Давин нахмурился и снова беспокойно поворошил страницы книги.

— Может, ты его уговоришь, — неуверенно произнес он. — Он хочет, чтобы ты вместе с ним отправился к озеру и заставил драконов туда прилететь. Поэтому-то он и не хотел, чтобы ты ушел без него. Он правда едва с ума не сошел. Никогда его таким не видел.

— Ему придется понять, что я не могу заставить драконов делать что бы то ни было. Но пусть не волнуется. Если Роэлан снова ко мне обратится, я спрошу у него, собираются они лететь к озеру или нет. И я сам туда пойду. По доброй воле. Просто не сейчас. Мне надо кое-что сделать. Очень важное.

Элим поднял на меня глаза.

— Что сделать?

Я рассказал ему, что твердо решил предупредить обо всем Девлина, и о том, что пусть слабо, но все же надеюсь уговорить кузена спасти Лару.

Воины Клана славятся силой и выучкой, но без драконов им нечего и думать тягаться с Девлином или сильнейшими его вассалами. Если Клан намерен существовать и дальше, ему волей-неволей придется искать союзников, а это может помочь вырвать Лару из рук сородичей. Мак-Ихерн ни за что не обменяет Лару на элима, а ненависть не позволит ему договориться со мной, но за покровительство Девлина он ее отдаст.

— Огонь небесный, Эйдан, это же самоубийство — обращаться к королю! Он казнит тебя за измену!

— Да нет, скорее всего, не казнит. Девлин очень ответственно относится к своим королевским обязанностям. Сначала он, конечно, разгневается и перепугается, но, взвесив все, сообразит, что я даю ему возможность удержать власть и приготовиться к любому развитию событий. А что мне еще делать? Если все выйдет, как я хочу, он наверняка не откажет. Но сначала надо убедить его со мной встретиться.

Все эти соображения пришли ко мне во сне. Мне снились застенки, Девлин, Лара и все, кого ждет смерть из-за того, что драконы теперь свободны, — и это, само собой, привело меня к мысли о мальчике, оказавшемся в заложниках в гондарском драконьем лагере. Сын Девлина. Как только гондарские драконы избавятся от бремени рабства, Донал погибнет, потому что гондарцы решат, что это дело рук Девлина. Роэлан поможет мне вызволить Донала.

— Давин, я могу полагаться на твою помощь — твою и Тарвила?

— Сделаем все что угодно. Рассчитывай на нас. Только вот еще… — Он осекся, и пальцы снова забарабанили по обложке книги. Давину снова пришлось сражаться с самим собой, и снова победа далась ему нелегко. — Эйдан, придется тебе уговорить Нарима насчет драконов… Он что-то выискивал в Ниен'хак… А я…

На крыльце лавки послышались шаги, в дверь тихонько постучали, и Давин смолк и вскочил, чтобы открыть, но прежде сунул мне книгу, заложив страницу лоскутком.

— Ой, Келлс! Я думал, ты до рассвета не появишься, — сказал Давин вошедшему элиму. — Что-то случилось?

— Плащ возьму, — отозвался вошедший, окинув меня любопытным взглядом. — В этом проклятом Абертене даже летом зябко.

Книга уже оказалась у меня за поясом под мятой рубахой. Давин представил меня — сказал, что я Говорящий с драконами, — и предложил принести сидра из Мервилова бочонка.

— Спасибо, лучше пойду еще посплю. А с Наримом я поговорю, честное слово.

Я побрел к себе в комнату, сел на тюфяк и вытащил книгу. Давин оставил закладку на чем-то вроде карты, подписанной "Ниен'хак", а дальше шли разные перечни: список элимских имен, какое-то снаряжение — тачки, молотки, лопаты, — потом названия, среди них Валлиор, Камартан и Аберсвиль, причем против каждого названия стояла цифра. Я ничего не понял. В сумраке бисерный почерк разобрать было очень трудно, так что я засунул книгу под ворох одеял. Сначала надо заняться исполнением собственных замыслов.

Целый час я лежал, глядя в потолок и подбирая слова. Надо было убедить каждого из трех адресатов. В конце концов сочиненное начало мне нравиться, и я отправился в поход за пером, бумагой и свечкой.

Я провел в кладовке Мервила полчаса, весь извелся, а нацарапать сумел всего две почти неразборчивые записки. Одна предназначалась Девлину — я молил его встретиться со мной наедине у гондарской границы на закате через два дня, считая с нынешнего. Я напомнил ему, что когда-то он обещал оказать любую помощь в пределах его власти, и как мог постарался заверить в чистоте своих намерений. Попрошу Давина отнести это моему кузену.

Вторую записку я написал для Лары. Я не хотел снова смотреть в лицо смерти, не оставив никакого свидетельства того, чем Лара была для меня. Складывая бумагу, я представлял себе, как сильные ловкие пальцы развернут ее, как ясные синие глаза будут ее читать… У меня даже чуть-чуть заныло под ребрами, там, куда она меня ударила. Это письмо я доверю Тарвилу — он расторопен и упрям. Пусть найдет родича или друга, который проберется к Ларе. Пусть она прочтет это, если еще жива и дышит. Пока что обе записки я сунул в карман.

Третье послание доставить будет потруднее. Я сел на земляной пол каморки рядом с кухней, среди репы и лука, свисающих с потолка колбас и мешков с мукой, прикрыл глаза и отогнал мир подальше. Всеми силами, всем своим мастерством я призвал Роэлана. К моему изумлению, я услышал его голос едва ли не сразу — словно он сидел на полке у меня над головой и ждал моего зова.

Обсуждать географию с драконом — еще то занятие. Я не был в Гондаре двадцать лет. От попыток описать все, что я помнил, с высоты птичьего полета, у меня чуть ум за разум не зашел. Создав множество образов и подобрав множество разных слов, я понял, что Роэлан еще не освободил своих гондарских братьев и сестер, — это успокоило меня, потому что значило, что Донал, скорее всего, еще жив. Когда мы это выяснили, стало куда легче. Роэлан разыщет человека, которого держат в плену его сородичи, и "осторожно принесет его на гладкий скругленный холм близ ревущей воды" — на За'Фидиэль на гондарской границе, лигах в трех от лагеря Девлина.