– Да без проблем, – буркнул лесник, шагая в открывшуюся дверь.

Узкий коридорчик за дверью освещался лампадкой, чадящей на металлической трубе. Захар потянул воздух носом – какой-то жир, судя по едкому запаху.

– Вперед давай, там встретят.

Девушка шла по коридору вместе с Захаром. И только сейчас он понял причину странного ее поведения там, наверху. Она боялась. Боялась возвращаться. И, наверное, не зря. Тут ей рады не были, это очень бросалось в глаза. Черт, чего она натворила? И как вообще оказалась в убежище релейного завода?

Коридор закончился простой деревянной дверью. Захар тряхнул головой, решительно толкнул ее и остановился на пороге.

Они оказались в большом зале. Ну, если это помещение можно было назвать залом. Площадь – примерно квадратов двести-двести пятьдесят. Стены закрыты пенопластом, какими-то тряпками, досками. Утепление, видимо. Потолки – метра два с половиной. Низкие для такого помещения, отчего сразу появилось чувство зажатости. Все пространство было заполнено нелепыми хижинами из картонных коробок, обрезков досок и другого строительного мусора. Особняком выделялись палатки – синтетические импортные, брезентовые отечественные. Между палатками и нагромождениями картона вел лишь один небольшой коридорчик. Несмотря на костры, горящие в закопченных жестяных бочках, тут было холодно. Захар покрутил головой, пытаясь понять, куда же девается дым из бочек. Видимо, тут работала какая-то хитрая вентиляция. Больше всего походило на то, что жители убежища переключили стандартные вентиляторы, входящие в комплектацию школьного бомбоубежища, на выдув.

В глубине стояла большая армейская палатка – столовая или что-то вроде зала собраний, наверное. Дальний конец помещения тонул в темноте. Освещался зал только отблесками пламени из бочек. Впрочем, здесь, на крохотном пятачке перед началом «жилой линии», их было целых четыре, как понял Захар – они выполняли роль тепловой завесы, не давая неизбежному сквозняку из коридора расходиться по залу. В их свете можно было легко разглядеть людей, направляющихся ко входу. Видимо, вестовой, которого отправили вперед, наделал немало шуму. Заспанные обитатели убежища выползали из своих жилищ и подтягивались к пятачку, так что тут очень скоро стало тесно. Их лица не выражали радости при виде Юли, из-за чего Захар еще сильнее утвердился в своих подозрениях.

– Ты откуда взялась, Ферзяева? Тебя ж на завод отправили? – послышался из толпы удивленный голос.

– Оттуда и взялась, – угрюмо ответила девушка.

– Да она сбежала! Еще и кренделя какого-то с собой привела!

Это уже кто-то другой говорил. Захар поискал глазами говорившего. Кренделя. Ты смотри.

– Ты правда сбежала, что ли? – Девушка не ответила. По залу разнесся гул голосов. – Так нас же теперь релейщики… Того… – Вычленил Захар из общего гомона.

– Да давайте их назад отправим, да и все, – раздался громкий крик откуда-то из толпы.

Захар вскинул бровь. Нормально тут так люди живут. Дружненько.

– Он это сейчас серьезно, что ли? – не поворачивая головы вполголоса спросил он у стоящей за ним Юльки.

– Боюсь, что да, – вздохнула девушка.

– На улицу ее! Пусть назад идет, откуда пришла! А с ним разобраться, кто он такой вообще! – из толпы выступил крепкий парень, резко приблизился и попытался схватить девушку за рукав бушлата.

Та отдернула руку. Захар отодвинул девушку за спину и положил руку на обрез, откинув ремешки кобуры.

– Грабли убери, – тихо, но веско прогудел он. Вышло довольно угрожающе.

Парень оглянулся и, не найдя поддержки у соплеменников, вернулся на свое место. Вперед протолкался сухонький старичок.

– Успокойтесь все, – надтреснутым голосом проговорил он, подняв руку в успокаивающем жесте. – Расходитесь давайте. Чего разорались? Разберемся сейчас.

– Ага. А пока мы разбираться будем – нас релейщики наказывать примчатся? Чего она вернулась? Она же сбежала, Пал Евсеич! – не успокаивался все тот же парень.

– Утихни, – отмахнулся старик. – Расходимся. Я разберусь, и утром, на совете мы решим, как быть.

Толпа все так же недовольно гудела и тем не менее стала распадаться на отдельные кучки. Люди действительно начали понемногу расходиться, хоть и нехотя. Захар с уважением посмотрел на старичка, которого выскочка, что хотел вытолкать Юлю из убежища, назвал Пал Евсеичем. Видимо, у старика тут был недюжинный авторитет.

– Вы – со мной, – распорядился Павел Евсеевич. – Юля, успокойся. Все будет нормально. А вы, молодой человек, уберите руки от оружия. Не нервируйте людей. Никто вас не тронет.

Захара аж передернуло. Молодой человек? Сто лет его никто так не называл. И сейчас с отросшей бородой меньше всего он подходит для такого эпитета. Лесник только покачал головой, но руку с обреза убрал. Старик развернулся и, не оглядываясь, двинулся вперед, уверенный, что Юля с Захаром следуют за ним. Девушка повернулась, как-то виновато взглянула на Захара и мотнула головой: пойдем, мол. Захар лишь пожал плечами и тронулся с места.

Школьное убежище, чего, впрочем, и следовало ожидать, было намного меньше, чем на релейном заводе. Пока они лавировали между палатками, Захар пытался прикинуть, какое количество людей живет здесь. По всему выходило, что около сотни. Но почему тогда они ютятся здесь, в тесноте? Ведь школьное убежище в случае тревоги должно было вместить всех учеников. Почему же все пространство не используется? Ответ пришел сам собой: холод. Банальный холод. Обогреть один большой зал проще, чем несколько маленьких.

Вообще, убежище производило тягостное впечатление. Здесь не жили. Здесь выживали. Захар покачал головой: до уровня жизни релейщиков школьной общине очень и очень далеко. Нереально далеко. Как до неба.

Они миновали главный зал, прошли по короткому коридорчику и остановились перед металлической дверью. Пал Евсеич достал плоский ключ из кармана шинели, отпер дверь и сделал приглашающий жест. Захар не стал мяться и, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, шагнул внутрь.

Комната местного старейшины раньше была кладовой. Места здесь хватало только на письменный стол, два колченогих стула, да кресло-кровать, на котором, судя по всему, Пал Евсеич и спал.

Освещалась комната двумя тусклыми лампадками. В углу стояла металлическая бочка, превращенная каким-то умельцем в некое подобие буржуйки. Толстая труба из нержавейки уходила в стену.

Здесь было относительно тепло. Захар даже смог расстегнуть куртку. Пал Евсеич уселся за стол, Юлька – на стул рядом с ним. Захару хозяин каморки указал на кресло-кровать. Лесник скинул рюкзак и поморщился от боли, задев рану. В пылу бегства, битвы с обезьянами и сумасшедшей гонки по льду Захар совсем забыл про нее. Сейчас же в руке начало дергать. Пал Евсеич заметил гримасу, увидел порванный рукав, испачканный кровью, и предложил:

– Может быть, вам в медпункт? Пусть осмотрят?