Я ждал еще около часа. Окна оставались темными. Если ночной набег на гастроном имел своей целью поздний перекус, то происходил он, должно быть, в помещениях с обратной стороны дома.

Так ничего больше не узнав, я отправился восвояси.

* * *

Прежде чем лечь спать, я сделал попытку дозвониться до Майло, но нарвался на голосовую почту. В восемь утра я снова набрал его номер. Он был уже на работе.

– Стёрджис.

– Доброе утро.

– Твои сообщения получил, как раз собирался позвонить. Но если тебе нужна скорость, то ты выбрал не того детектива.

– У меня есть новая информация.

– О Ри?

– Возможно.

– Что ж, мне сейчас все сгодится. Выкладывай.

Я рассказал.

И услышал, как на том конце с шумом выдвинулся ящик. Затем со стуком закрылся.

– Не вешай трубку. – Щелк, щелк, щелк – знакомые щелчки клавиатуры. – На эту Фаллоуз у нас ничего нет, семь лет назад она, может, и натворила что-нибудь, но с тех пор вела себя тихо.

– Но склонность ко лжи у нее никуда не делась, – сказал я. – О деле Сайксов она услышала от дяди и тут же постаралась отвлечь меня от него.

– Может, она пожалела, что распустила язык с каким-то другим помощником шерифа, и не хотела, чтобы дядюшка узнал и сделал ей за это а-та-та.

– Это дело слушалось в открытом суде, и кто угодно вправе говорить о нем что угодно, в том числе и Ниб.

– Все равно, – сказал Майло, – закон законом, а неписаное правило «держи язык за зубами» тоже еще никто не отменял.

– Возможно, но меня беспокоит неуклюжая изворотливость Фаллоуз – точно такую же она проявляла в истории с учителем. Склонность манипулировать другими, с одной стороны, и абсолютная глупость – с другой. Например, она солгала мне, что это Уоттлсбург сказал ей, что я о ней спрашивал, хотя я легко мог это проверить.

– Так-то оно так, но какие у нее были основания думать, что ты действительно станешь проверять?

– Справедливо, – сказал я. – И все же, когда мы говорили с ней впервые, ей явно нечего было мне предложить, и она сплела сказку о том, что ищет работу. Я потому и взялся ее проверять, что у меня чутье сработало, Майло. Что ей стоило просто сидеть на месте и помалкивать? Так нет, она давай мне названивать – классический случай словесного недержания, характерный для посредственных психопатов.

– Посредственных, говоришь? – переспросил лейтенант. – Чего же тогда ждать от тех, кто поумнее?

– Те сразу бегут в полицию.

Он засмеялся.

– Ладно, ты меня убедил – у маленькой мисс Киары нелады с психикой. А теперь скажи мне – как увязать это с убийством двух людей, которых она, предположительно, в глаза не видела?

– Конни и Ри она могла и не видеть, но слышала о них наверняка, и предостаточно – от Хэнка Ниба. Помощник шерифа – раздражительный тип, и я легко могу себе представить, как он приходит домой и выпускает пар, рассказывая о судебных делах. Вполне возможно, то же она слышит и от тети Виллы, которая много лет работает в суде по семейным делам. Не исключено, что супруги Ниб, постоянно наблюдая на работе недостойное поведение многих родителей, сделали вывод, что есть люди, которые вообще не должны иметь права воспитывать детей. По какой-то причине именно процесс «Сайкс против Сайкс» мог подтолкнуть их к решению взять дело в свои руки.

– Что, они украли ребенка? Да брось ты.

– Хэнк Ниб ездил вчера за подгузниками в магазин, поздно ночью.

Молчание.

Потом Майло сказал:

– Осуждение, ведущее к похищению человека и двойному убийству? Господи, Алекс… Но на кой им сдались Меландрано и Чемберлен?

– Сценарий преступления превращает этих двоих в идеальные мишени. Ты не ошибся в оценке мотивов убийцы: он избавлялся от потенциальных соперников. А их обоих назвали в суде как возможных отцов ребенка. Хэнк Ниб не мог этого не знать. Вполне возможно, что он знал и об угрозе Конни его боссу. Ведь Медея Райт не говорила с Маэстро непосредственно, она оставила сообщение. А Нэнси, в отличие от многих судей, не рвется сама отвечать по телефону. Каждый раз, когда я пытался до нее дозвониться, трубку брал Ниб.

– Помощник шерифа убивает, чтобы защитить босса… на такое способен только псих, Алекс. И при чем тут тогда Киара?

– Она – часть семейной команды. У них там настоящий рассадник патологии. И, может, из-за этого ей пришлось уволиться: Вилла и Хэнк ведь все время на работе, а за шестнадцатимесячным ребенком нужен круглосуточный уход. Няньку с проживанием тоже не наймешь – не тот случай.

– Реформа системы – один мертвец за раз, – сказал лейтенант. – А это уже удар не то что мимо ворот, вообще мимо поля: мяч просто вылетел на улицу.

– Знаю, это звучит дико, но Нибу уже под шестьдесят, да и Вилла давно из детородного возраста вышла, а он вчера покупал подгузники. Может, я сильно ошибаюсь, и у них есть сын или дочь со своим ребенком, но, судя по фото прошлогоднего отпуска, ничего такого не скажешь. Там только они двое и Киара.

– Это может быть ребенок самой Киары.

– Может быть и вполне возможно, что ничего более подозрительного, чем стопка подгузников, ты у них в доме не найдешь, но есть лишь один способ узнать это.

– Доктор философии – ас уличного сопровождения, – заключил Майло. – Сам ведь ездил, один, а? Не прими за оскорбление, но Ниб точно тебя не видел?

– Если и видел, то наверняка сократил бы свою вылазку за покупками.

– Пиво, хлопья, подгузники, – сказал лейтенант. – Каждому свое… Ладно, сиди на месте.

* * *

Девяносто минут спустя он был уже у моих дверей и даже не обратил внимания на Бланш, когда та просеменила ему навстречу в ожидании обычного приветствия.

Его руки были пусты. И прижаты к бокам. Зато глаза были живыми и яркими.

– Только что говорил с детективом, который арестовывал Фаллоуз за ложное обвинение. Подробностей он уже почти не помнит, кроме одного: «Ох, да, хитрющая была девка». Никаких материалов: дело в конце концов рассматривалось в суде по делам несовершеннолетних, а их документы строго конфиденциальны. А еще я нашел Розена, того репортера, который написал статью в «Стар». Он сказал буквально следующее: «Ну, не семья Мэнсона, конечно».

– Значит, ничего, – сказал я.

– Наоборот, малышку Киару он помнит очень ясно. Девчонка произвела на него жутковатое впечатление: абсолютно безжалостная, необщительная, возможно, страдающая легкой формой депрессии, скорее всего, социопат. Он брал у нее интервью, копался в ее прошлом, но, поскольку дело быстро замяли, в печать ничего из этого так и не попало.

– Так что там в ее прошлом?

– Родители-наркоманы, тяжелое детство, плохое обращение. Папашка чаще отдыхал в тюрьме, чем в кругу семьи, мамашка приводила в дом мужиков, причем иные из них проявляли интерес к Киаре. Разумеется, все это известно только со слов самой Киары, никаких документальных подтверждений этому нет. Но мне удалось разыскать криминальную историю ее отца. Роджер Уолтер Фаллоуз, бездельник по убеждению. Правда, два ее старших брата вышли, можно сказать, в люди – поступили в армию, стали профессиональными военными.