Джоэл чуть заметно улыбнулся.

– Я не могу, – в последний раз сказал он.

А потом медленно, но решительно развернул ее. И она испуганно заглянула ему в глаза.

– Но если хочешь, – сказал он, – я могу рассказать тебе все о себе.

Флора несколько долгих мгновений смотрела на него.

– Мне бы хотелось, – кивнула она наконец.

Финтан стоял у окна, молчаливый и задумчивый, снаружи сиял утренний свет.

Колтон пошевелился.

– Пожалуйста, – тихо сказал он, – пожалуйста, иди сюда, ляг со мной.

Финтан снял килт, который с такой радостью и с такими ожиданиями надевал накануне. Снял рубашку, глубоко вздыхая и покачивая головой.

– Как ты мог? – прошептал он. – Как ты мог так долго скрывать все от меня?

– Это потому, что… – проворчал Колтон, – это потому, что ты каждый раз, вспоминая о своей матери, буквально разрывался от горя. Потому что каждый раз, когда я думал, через что тебе пришлось пройти… через что я вот-вот заставлю тебя пройти… я чувствовал себя величайшим сукиным сыном в мире. Потому что я люблю твою улыбку и люблю твой смех и теперь для меня страшнее всего как раз то, что я никогда больше этого не увижу, и я знал, что начнется это ровно в тот момент, когда ты все узнаешь. Потому что… – Он замолчал и глубоко, протяжно вздохнул. – Когда я узнал о диагнозе, мне следовало сразу порвать с тобой. Я подлец. Я абсолютный подлец, раз не сделал этого. Я должен был начать обращаться с тобой дурно, чтобы ты возненавидел меня и порадовался бы, когда я ушел бы.

– Тебе незачем было это делать, – покачал головой Финтан.

– Ну, если бы я был хоть наполовину достойным человеком, я бы застрелился. – Колтон закрыл лицо ладонями. – Ох, мне так жаль…

Финтан забрался на огромную роскошную кровать. Она должна была стать их свадебным ложем. Должна была…

– И нет ничего такого, что еще можно было бы попробовать? – хрипло спросил он.

– Позволь тебе объяснить, – начал Колтон. – Ни ты, и никто другой ничего не могут сделать с этой болезнью. Ты можешь ненавидеть меня, или любить, или развестись со мной – как пожелаешь. Четвертая стадия рака поджелудочной железы не оставляет ни единого чертова шанса, что бы я ни делал, что бы ни делал кто угодно. Ты понимаешь? – Он одной рукой обнял Финтана. – Пожалуйста…

Финтан посмотрел на него:

– Но это так несправедливо!

– Я знаю, малыш, я знаю.

Финтан придвинулся ближе к нему:

– Другие люди получают все, чего хотят.

– И я получил, – откликнулся Колтон.

Финтан моргнул.

– Послушай меня, – тихо заговорил Колтон. – Ты защищен. Я не слишком много тебе оставил. Почти все пойдет на исследования рака. Это понятно. Но если кто-то попытается оспорить завещание, то оно записано на бумаге и в нем оговорено: ты не уговаривал меня жениться на тебе, ты понятия не имел о том, что я болен, ты совершенно не догадывался о том, что происходит. И сотни людей были сегодня тому свидетелями. Именно поэтому я поступил так, понимаешь? Ты ведь и не представляешь, какие упрямые ослы все мои родственники.

– Ну, они же произвели тебя на свет.

– Ну да.

Финтан снова недоуменно посмотрел на него.

– Тебе достанутся «Скала», «Летняя кухня» и особняк. Это все для тебя. И деньги на несколько лет на эксплуатационные издержки. Но не так много, чтобы ты мог просто сидеть на своей очаровательной попке, ничего не делая. И никто, никто и никогда не сможет это оспорить или попытаться у тебя отобрать. У тебя лучший в мире юрист для защиты твоих прав. Ты в полном праве сбежать от меня, порвать со мной, и, черт побери, я тебе и слова не скажу.

– А что ты собираешься теперь делать?

– Останусь здесь. На моем пляже. Это самое прекрасное место во всем Божьем мире. Буду есть вкусную еду. Пить хороший виски. А если ты составишь мне компанию, я буду очень счастлив. Но если не останешься – я тебя пойму.

Финтан не произнес в ответ на это ни слова.

– Но прямо сейчас то, что вколол мне Сайф, вызывает у меня желание заснуть младенческим сном. Благослови, Господь, этого человека.

Колтон помолчал и посмотрел на Финтана:

– Ты будешь здесь, когда я проснусь?

– Я не знаю, – ответил Финтан.

Волшебство хорошей погоды продолжалось весь август. Сайф снова начал по утрам прогуливаться по Бесконечному пляжу, но теперь с сыновьями, чтобы они слегка встряхнулись перед школой, и делал то, что посоветовала ему Неда: каждый день говорил с ними об их матери. Это стало чем-то вроде ритуала, шанса объединиться, а не просто привычкой.

Прошло несколько недель, прежде чем Лорна и Сайф снова встретились.

В тот день Лорна вместе со своим псом Майлу вышла на пляж позже обычного. Эш с Ибрагимом были уже там, они встретили ее восторженно. Эшу тут же захотелось узнать, видела ли Лорна его рисунок, который миссис Кук повесила на стену, а Ибрагим, к полному восторгу Лорны, застенчиво сообщил, что дочитал книгу «Ужасный Генри», которую она ему дала, и можно ли ему еще какую-нибудь? Лорна была рада их видеть, но она умудрялась избегать Сайфа, когда он забирал детей из школы, и совершенно не испытывала желания видеть его здесь. Конечно, она не могла избегать его вечно после своего признания, но все же пыталась.

Но теперь Сайф был здесь, и они оба шли в одну сторону.

Они постояли, глядя друг на друга, а мальчики убежали, играя с Майлу, и все трое радостно прыгали на границе песка и ледяной воды.

Лорна просто не в силах была смотреть на Сайфа. Он заставлял ее дрожать, наполняя надеждой и отчаянием и таким бесконечным желанием, что ей казалось – в мире нет никого, кроме них двоих. Были только Сайф, соленый воздух, огромное небо над ними и светлый песок… Но не для нее.

Лорна открыла было рот, чтобы поболтать о Колтоне, – на всем Муре никто больше ни о чем и не говорил, – но Сайф вдруг отвернулся, ошеломленный собственным желанием, собственной тоской… и разговора не получилось.

Как это могло бы быть, с внезапным содроганием подумал Сайф. Он постоянно думал об этом со дня той свадьбы. Как это могло бы быть? Рыжие волосы, намотанные на его пальцы… вот что ему все время снилось. Сосчитать все до единой веснушки на ее светлой коже. Сайф крепко зажмурился. А когда открыл газа, Лорна все так же стояла неподалеку и воздух между ними как будто наполнился электрическими разрядами, а время остановилось.

Лорна вдруг заметила, что сдерживает дыхание, словно незачем было переходить к следующему пункту, к следующей секунде, делать еще шаг во вселенной. Все и так уже было здесь, все, чего она желала или могла пожелать, было в этом мгновении, в этой точке пространства, и после уже ничто не могло оставаться прежним.