– Расскажи им, – хрипло пробормотал Колтон.

Сайф тоже сложил руки на груди, в откровенном бешенстве, а Флора шагнула вперед, и Джоэл оказался в окружении обвиняющих взглядов. Появились все Маккензи: Иннес, отославший Агот домой с Эйлид и мальчиками Сайфа, большой Хэмиш, который не слишком понимал, что тут случилось, но все равно держался рядом с семьей, Эк, слегка дрожавший и откровенно растерянный. Все смотрели на Джоэла, кроме Колтона, который решительно уставился на море, не обращая внимания на лежавшую на его плече руку Финтана.

– Что?! – застыв от страха, спросил Финтан.

– Черт побери, Колтон… – выругался Джоэл себе под нос.

И закрыл глаза. Мгновение-другое он не слышал ничего, кроме тяжелого дыхания Колтона.

Весь этот ужас… Весь этот ужас, который он держал в себе так долго. Вся эта боль… Голова Джоэла как будто сжалась. Он снова ощутил в ней змеиный клубок, твари вертелись, стискивая мозг…

А Колтон протянул исхудавшую руку, с кожей, натянувшейся на суставах, и сжал длинные пальцы Джоэла. Его водянистые глаза посмотрели в глаза юриста.

И Джоэл кивнул, сдаваясь.

– Мм… – начал он, слегка выпрямляясь. – Я имею законным образом подписанные документы, выражающие волю и желание Колтона Спенсера Роджерса…

– Имеешь что? – взвыл Финтан.

И прежде чем Джоэл успел произнести еще хоть слово, Финтан разрыдался и бросился к Колтону.

Флора недоверчиво смотрела на Джоэла. Весь этот день треснул, как яичная скорлупа. Она видела, что у Джоэла дрожат руки, хотя Колтон касался его одной рукой, а другой пытался прижать к себе голову рыдающего Финтана.

– По выраженной им воле он остается на этом острове навсегда, независимо от состояния его здоровья. – Голос Джоэла звучал механически, словно голос какого-нибудь робота.

Флора посмотрела на Сайфа. Тот выглядел грустным, но не удивленным, и Флора вдруг поняла, что он, конечно же, давно все знает. И ее гнев разгорелся еще сильнее.

– И когда же вы собирались сообщить мне?! – в отчаянии выкрикнул Финтан. – Мы ведь поженились! Мы только что поженились!

Колтон посмотрел на него с бесконечной грустью.

– Ох, боже мой… ты болен! Ты болен! И ничего мне не говорил! Ты выродок! Ты настоящий выродок! Насколько это опасно?

Колтон поерзал на месте:

– На все сто процентов, если честно.

– И ты не собирался мне ничего говорить?

– Нет.

– Почему?! – внезапно вмешался Иннес, тоже на грани крика. – Хотел его обмануть, чтобы он стал твоей нянькой?

Он просто не мог уже сдерживаться.

Все уставились на него. А Финтан посмотрел на Колтона, по его щекам катились слезы.

– Ты что же, думал, я не стану ухаживать за тобой? Ты думал, что я сбегу, если узнаю? Думал, что я не останусь рядом?

Все замолчали.

– Конечно нет, – заговорил наконец Колтон.

И снова посмотрел на Джоэла, а тот нервно откашлялся.

– Мистер Роджерс, – осторожно продолжил Колтон, – мистер Роджерс все очень четко выразил в документе, там сказано, что, когда ты соглашался выйти за меня, не наблюдалось никаких признаков принуждения с твоей стороны или умственной слабости с моей.

– Что?! – вскрикнул Финтан. – Зачем это?

– Чтобы не возникло каких-либо осложнений… позже… – пробормотал Джоэл.

– Чтобы никто, – прохрипел Колтон, – никто не смог бы сказать, что ты вышел за меня ради денег, уже зная то, что ты знаешь теперь.

– Но я и сейчас ничего не знаю!

– Сайф? – повернулся к доктору Колтон.

Сайф шагнул вперед, в отчаянии от того, что оказался в центре внимания.

– Прогнозы при таком типе рака…

Финтан взвыл, как раненый зверь, и прижался лицом к коленям Колтона. Тот погладил его каштановые волосы.

– Тише, тише, все в порядке. Послушай, что он скажет. Не заставляй его повторять дважды.

Но Финтан лишь бормотал:

– Я не могу это слышать, не могу, не могу…

Сайфу приходилось делать и более трудное в своей жизни.

– Прогнозы… – продолжил он. – Мы не любим говорить в таких случаях в терминах времени, но… это месяцы. В зависимости от применяемых способов лечения.

– Для одних месяцы, для других годы? – спросил Иннес.

– Больше или меньше месяцев.

– Но где этот рак?

– Он уже распространился.

Финтан поднял голову:

– А ты все время твердил, что у тебя грипп!

– И грипп тоже был.

– А когда ты пропадал надолго… и не открывал «Скалу»?

Колтон кивнул:

– Я должен был… завершить кое-какие дела.

Финтан с тоской посмотрел на него:

– Как ты можешь быть таким спокойным? Это же самый ужасный день в моей жизни!

Колтон прижал к себе его голову.

– Нет, такого быть не может, – тихо возразил он. – Потому что для меня этот день – счастливейший. И с этого момента каждый день должен быть на счету.

Джоэл отошел как можно дальше, но Флора последовала за ним.

– Что ты сделал? – ледяным тоном спросила она. – Что ты сделал со всеми нами?

– Я выполнял его волю. Кто-то ведь должен был это делать.

– И в чем же в точности его чертов план? А?

– Ну, он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал.

– Чтоб вам обоим пусто было! Он что, намерен просто умереть? Должны же быть какие-то средства… что-то новое, экспериментальное, что можно получить, если ты богат?

– Судя по всему, нет ничего, что прибавило бы ему пару месяцев. И он сам не хочет этого. Не хочет ложиться в больницу. Он хочет остаться дома, а если понадобится, доставлять людей на остров самолетом. Хочет сидеть у моря, наблюдать за приливами и отливами. Здесь. Дома.

– Боже мой… – У Флоры сорвался голос. – Несчастный, несчастный Финтан…

– Все мы несчастные, – тихо произнес Джоэл, уставившись в землю.

Флора посмотрела на его измученное лицо, – напряжение последних месяцев оставило на нем свой отпечаток, отразив все тяготы и страдания.

– И ты все время держал это в себе? И заставлял меня думать, будто я во всем виновата!

Джоэл был явно ошарашен.

– При чем тут ты? В чем твоя вина?

Флора отвернулась и пошла прочь. Она оглянулась на остатки пира. Мальчики уже усердно прибрали многое, но где-то еще оставались недоеденные куски пирогов и печенье, по траве прыгали птички, ожидавшие крошек… и все рушилось, разваливалось…