приятный день, когда припекает солнце, а вне его лучей прохладно. Яшма спокойно прогулялась по дороге, наполовину спрятанной в тени бутиков. Люди вокруг слонялись без дела. Школьники только-только закончили занятия и стекались к магазину сладостей. Мимо шелестели курьеры на велосипедах. Свет плясал по застекленному фасаду универмага, стены которого были увешаны вывесками новых звуковых фильмов и концертов. У дверей книжного магазина были выставлены столы, уставленные книгами, и она остановилась и полистала некоторые из них, по большей части – романы и журналы. В одном литературном издании она увидела имена, которые ей были известны по «Зову моря». Выбрав случайную страницу, Яшма обнаружила иллюстрацию, выполненную той самой художницей в бархатном малиновом платье. Причем это не была зарисовка на темы освобождения женщин и свободной любви, которыми она снискала известность, а портрет девочки с желтой повязкой на голове под названием «Дочь». Яшма отложила журнал и продолжила путь.

Дверь дома Лилии открыла неизвестная экономка.

– Хозяйка дома? – спросила Яшма.

– Ее три дня как не было, – неохотно ответила пожилая дама, будто бы Яшма задала ей самый неудобный из всех возможных вопрос.

– В смысле «не было»? – Яшма нахмурилась и прошла в дом, не дожидаясь приглашения. Осмотревшись, она позвала подругу, а потом открыла дверь в спальню Лилии. Ее накрыла волна смутно знакомого запаха, который она уловила еще в коридоре. Комната была пуста, однако аромат – с терпкими цветочными нотами, которые обычно исходят от только снятой одежды, все еще хранящей тепло женского тела, – напомнил Яшме о последней встрече с Лилией. Тогда стоял приятный весенний день, но весь их разговор Лилия зябко куталась в плотную зимнюю шаль.

– Я хочу сходить повеселиться куда-нибудь, как раньше, – заметила тогда Лилия. – Но не сегодня. Чувствую себя совсем утомленной.

– Хорошо, как только тебе станет лучше – обязательно куда-нибудь сходим. Обещаю, – заверила ее Яшма. Лилия улыбнулась и взяла ее за руку. И сердце Яшмы тогда сжалось при виде той искривленной улыбки. В детстве с лица Лилии не сходила ухмылка, даже когда мать и сестра бранили ее. В этом простодушии была своя красота, которую Яшма смогла оценить только теперь, во взрослом возрасте.

Явно раздраженная экономка нетерпеливо поджидала ее в коридоре. Яшма едва сдержалась, чтобы не перейти на крик, и произнесла как можно более спокойно:

– Она сказала, куда собирается?

– Ни единого намека, госпожа. – Пожилая экономка лишь передернула плечами. – Но вы же знаете, что она давно сама не своя.

Яшма покраснела и проглотила гнев, который была готова обрушить на даму и который на самом деле больше относился к ней самой. Как она могла закрыть глаза на то, что ее подруга увлеклась опиумом? То была тлетворная привычка, распространенная ничуть не меньше пристрастия к выпивке или курению. Главные законодатели мод и самые уважаемые деятели искусств – как мужчины, так и женщины – отдавались миру грез по меньшей мере раз-два в неделю. Однако большинство из них не проводило целые дни в постелях, преждевременно обращаясь в истощенных и дряхлых стариков. Яшма ощущала глубокую досаду за то, что пыталась найти оправдания поведению Лилии, вместо того чтобы поговорить с ней начистоту. И все оттого, что и у нее было предостаточно собственных проблем.

Яшма вернулась в комнату Лилии в надежде найти хоть какие-то зацепки, указывающие, куда она могла скрыться. Из спальни пропала некоторая часть мебели, которую Яшма помнила по прошлым визитам. В углу у шкафа она заметила телефонный аппарат. Она сняла трубку и, после секундного колебания, сказала:

– Оператор, соедините меня с директором Ма из «Гранд-Ориентал», пожалуйста.

Возникла пауза, пока оператор подключал нужный канал, и Яшма почувствовала, как сильно колотится ее сердце. Она никогда не общалась с человеком, которого Лилия описывала сначала со страстью, потом – с ревностью, наконец – с ненавистью. Прозвучал щелчок, и ей ответил мужской голос:

– Слушаю.

– Директор Ма, это Яшма Ан, подруга Лилии, – проговорила она. Молчание на том конце провода продолжалось всего лишь несколько мгновений, но ощущалось гораздо более долгим и неприветливым.

– Да-да, помню вас, – наконец ответил он. – Чем могу быть в помощь?

– Я зашла к Лилии, но ее здесь нет… По словам экономки, она отсутствует уже три дня.

Директор Ма откашлялся.

– Да, я в курсе, – сказал он, и безразличие в голосе сломило сдержанность Яшмы.

– Разве вы не беспокоитесь за нее? Надеюсь, вы хотя бы ищете ее? И что с Сонми? – спросила она, только сейчас отметив полное отсутствие девочки в опустевшем доме.

– Сонми со мной. Через пару недель она отправится в школу в Японии. – В его голосе звучало не раздражение, а скорее брезгливость. – Если вы такая близкая подруга, какую вы собой изображаете, то вам должно быть известно, что Лилия всегда была никудышной матерью. Даже в самые лучшие наши времена она не была способна воспитывать дочь. А теперь она почти что совсем утратила рассудок.

Отвратительная мысль настигла Яшму:

– Так это вы выгнали Лилию?

Ма безрадостно засмеялся:

– Вы считаете, что можно кого-то заставить остаться или уйти? Одно точно – вернуться она не может.

Яшма положила трубку. Она не могла унять дрожь. Экономка стояла в дверях, даже не пытаясь скрыть, что она подслушивала разговор. Ее лицо осветила самодовольная гримаса, которая осеняет всех слуг, прознавших о прегрешениях хозяев.

– Еще вчера он мне сказал, что надо готовить дом под новую хозяйку. Он ей и мебель уже заказал. Она молодая, и он думает, что она родит ему сына. Стыдно, даже для такого человека, как он. – Экономка цокнула языком.

– Мне плевать на новую хозяйку. Ко мне она не имеет ни малейшего отношения, – огрызнулась Яшма.

Экономка зыркнула на нее недовольным взглядом, а потом неодобрительно замотала головой, тряся обвисшей челюстью из стороны в сторону.

– Вы, куртизанки, заслуживаете того, чтобы вас бросали. Это ваше наказание за то, что воруете чужих мужей, – насмешливо заметила она, когда Яшма вышла за ворота.

Яшма начала поиск Лилии с того места, куда Лилия впервые ступила на землю Сеула, – с вокзала – и затем посетила все памятные места их общей жизни, от «Мёнвольгвана» до театра «Чосон». В каждом месте она опрашивала служащих, но никто не мог припомнить, чтобы видел Лилию в последнее время. Неловко переминаясь с ноги на ногу возле театра, она наблюдала за зрителями, покидающими дневные спектакли группками по три-четыре человека, и вспоминала, как Лилия во время последней встречи умоляла ее куда-нибудь сходить и повеселиться. Яшма бросилась со всех ног в сторону «Зова моря».

Было уже около 6:30 вечера, когда она