Чалонер окаменел, заслышав приближающиеся шаги. Вряд ли он сумеет изобрести правдоподобное объяснение, если его застанут в нише, и тогда уж нечего и думать разоблачить изменников. Ему пришло в голову перебраться через труп и затаиться по другую сторону, но потолок нависал слишком низко, да и все равно его бы увидели. Или нет? Он еще раньше заметил, что некоторые ниши настолько глубоки, что в них поместился бы целый саркофаг. Может, так глубоко и не станут заглядывать?

Изо всех сил стараясь не шуметь, он пополз через труп, стремясь в темную глубину ниши. Стратт не зря беспокоился о запахе. Дело оказалось не из приятных, и Чалонера даже в холоде склепа пробил пот. Он уже готов был сдаться и попытать счастья с какой-нибудь выдумкой. Ведь есть предел тому, что может вынести человек ради своей страны, и ползание по трупам явно находится за этим пределом. Но в этот самый момент он оказался за мертвецом и откатился в темноту. И сразу понял, как ему повезло: полка оказалась необычайно глубокой и предназначалась, как видно, не для одного гроба.

Он едва успел — в отверстии уже мелькнул свет: Хэй подошел к нему с фонарем. Парр сорвал паутину, и они со Страттом вытащили тело из тайника. Чалонер затаил дыхание, но заговорщики так спешили покончить со своим отвратительным делом, что не потрудились заглянуть в нишу, из которой забрали труп. Хэй разложил одеяло, и двое других завернули в него мертвеца. Когда они вытаскивали тело из склепа, угол материи соскользнул, и фонарь Хэя осветил лицо мертвого. Это был матрос Твилл.

Терзаясь вопросами, Чалонер направился вслед за ушедшими, чтобы увидеть, куда они денут труп. Хорошо, что он не забрал письмо из-под камня: ведь Хэй явно ожидал его найти. Заговорщики и так с подозрением смотрят на «капитана Гарсфилда», и давать им новые поводы для сомнений Чалонеру не хотелось. Стратт и Парр вынесли тело из погреба и двинулись к росшим у самой стены деревьям, а Хэй остался сторожить. К счастью для Чалонера, он больше беспокоился, как бы их не увидели из окон, и ни разу не оглянулся на спуск в склеп, откуда наблюдал за ним агент. И несмотря на луну, сиявшую в безоблачном небе, Чалонер без труда прокрался за раскачивающимся фонарем к лесу, чтобы из-за деревьев следить за событиями.

Он мог бы избавить себя от трудов, потому что слежка не дала ничего нового. Стратт наспех выкопал яму, Парр лицемерно пробубнил молитву, пока Хэй сторожил, и все трое молча удалились. Когда они ушли, Чалонер смахнул осыпавшуюся на лицо Твилла землю. У него не было большого опыта в определении времени смерти, но он не сомневался, что Твилл умер не в апреле, когда убили Брауна и повесили Уолдака. Труп пролежал скорее несколько дней, чем несколько недель. Так когда же и каким образом встретил моряк свою смерть? И, что еще важнее, почему? Торопливый осмотр обнаружил вмятину на затылке убитого — след удара чем-то тяжелым, например камнем. Стало быть, отметил Чалонер, Твилл убит так же, как и его капитан. Но что привело его в дом Бермондси? Не задумал ли он отомстить людям, свалившим преступление на его товарища по команде? Чалонер не раздумывая отбросил эту мысль: Твиллу никак не подходила роль ангела мщения — судьба Уолдака его вряд ли волновала. Более вероятно, что он явился требовать денег за молчание — и был убит, когда Хэй и его сообщники отвергли предложение.

«Что дальше?» — задумался Чалонер. Первое, что приходило в голову — отправиться прямиком в Уайтхолл и сообщить Уильямсону о происходящем. Тот соберет отряд и застанет заговорщиков, обдумывающих мятеж, прямо в склепе. Увы, от Бермондси до Уайтхолла не близкий путь, и Лондонский мост на ночь разводят. Пока он подкупит сторожей пропустить его, разыщет Уильямсона и убедит его, что тайное общество стоит того, чтобы арестовать его участников, собрание закончится и заговорщики разойдутся. Поэтому Чалонер решил остаться, побывать на совещании и узнать все, что можно.

Он прикинул, что до полуночи у него еще есть час, и решил не тратить время зря. Вернувшись к шкафу, в котором хранился порох, он прихватил один бочонок и, протолкнув его по тоннелю, ведущему в склеп, оставил в нише, где лежал прежде Твилл. Осторожно взломав крышку, он рассыпал несколько горстей пороха перед бочонком и добавил слой растопки, украденной из буфетной. Он надеялся, что эти приготовления окажутся ненужными и что ему удастся подслушать происходящее на собрании, не прибегая к фейерверку. Однако он не зря столько лет занимался своим опасным ремеслом. Оно научило его предусмотрительности. Убедившись, что сделано все возможное, чтобы сравнять шансы, он пробрался в свою комнату.

Там он прихватил оставленный Маргарет на двери плащ с капюшоном, проверил, не осталось ли у него на одежде предательской паутины, и пошел за Йорком. Увы, капитан не успел допиться до полного бесчувствия, на что надеялся Чалонер. Для такого привычного пьяницы на это требовалось время — много больше времени, чем было у него в ту ночь.

— Они нас подозревают, — проворчал капитан, впуская Чалонера в свою комнату. — Уверены, что вы не тот, за кого себя выдаете, особенно после того разговора про крен. Слава богу, Маргарет влезла со своим бахвальством. Надо уходить, пока есть время, не то к проломленному черепу Брауна добавятся другие.

— Вы знали, что от пушечной стрельбы Уолдак потерял слух? — спросил Чалонер, решив не уведомлять его о судьбе Твилла.

Йорк уставился на него.

— Вот как? Он не говорил. Может, потому он и не слышал, как Брауна ударило камнем. Стратт сказал, что он слышал, а ведь он был дальше от места. Треск, верно, был очень громким.

— Не упустили ли вы из виду чего-нибудь еще? — довольно едко поинтересовался Чалонер.

Йорк, будучи моряком, мог бы знать о влиянии постоянной стрельбы на слух матроса. Йорк кивнул.

— Не хотел говорить при Ганне, но Уолдак ненавидел Брауна больше, чем она думает. Там был спор насчет дележки трофеев, и Уолдак считал, что его обделили. Конечно, ничего подобного не было. Браун был честным человеком.

— Верно, — согласился Чалонер, вспоминая, что скрупулезность в денежных вопросах относилась к немногим неоспоримым достоинствам Брауна. — Вы думаете, Уолдак ненавидел его достаточно сильно, чтобы решиться на убийство?

Йорк снова кивнул.

— Но он бы схватился за кортик, а не за булыжник. И не забудьте обещанных двух шиллингов — это большие деньги для человека, которому не плачено три года. Даже если у Уолдака было на уме убийство, он бы потерпел, пока монеты не окажутся у него в кармане.

— А чем занимался Твилл после ареста Уолдака?

Йорк выпучил глаза, не понимая, к чему этот вопрос. Так и не догадавшись, ответил, пожав плечами:

— Да ничем. Хэй отвел Уолдака в тюрьму Маршалси. Уолдак мне после сказал, что думал, они идут доложить коронеру об убийстве, и никак не ожидал обвинения.

— Так он добровольно пошел в тюрьму?

— Да, поднял шум, только когда наконец понял, что происходит, а уж тогда убил стражника. И Твилл тоже пошел с ними, но, по словам Хэя, он куда-то подевался, когда солдаты схватили Уолдака. Я его с тех пор не видел, и на суде он не давал показаний, хотя ему был приказ явиться как свидетелю. Может, он сейчас в море.