Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Думаете, я этого не знаю? А почему, по-вашему, я всю свою сознательную жизнь прожила так, а не иначе?
— Но кроме достойнейшего Фредди есть ведь и что-то еще, да? — Не лезьте ко мне в душу и давайте закончим этот разговор. — Охотно. Но, кажется, я вполне ясно выразил мои чувства к вам, и, отвечаете вы на них или нет, этот разговор, может возникнуть вновь.
— Перестаньте! -воскликнула Карин, и слезы медленно закапали из её глаз. — Не надо так со мной!
Лэтем подскочил к ней и опустился на колени у ее кресла.
— Простите меня, простите, я не хотел причинять вам боль. Я больше не буду.
— Верю, — сказала Карин, овладев собой, и взяла его лицо в ладони. — Вы хороший человек, Дру, но не задавайте мне вопросов: они причиняют мне страдания. Лучше любите меня, любите! Мне так нужен кто-то вроде вас.
— Хотел бы я, чтобы вместо «кто-то» вы сказали просто «ты».
— Ну так я говорю это. Люби меня, Дру Лэтем.
Дру бережно поднял ее с кресла, подхватил на руки и понес в спальню.
Остаток утра они провели, наслаждаясь друг другом. Карин слишком долго не знала мужчины и была ненасытна. Наконец она прошептала:
— Господи, неужели это была я?
—Ты смеешься, — проговорил Лэтем. — Боже, какой у тебя чудесный смех!
— До чего же хорошосмеяться!
— А знаешь, возврата к прошлому нет, — сказал Дру. — Мы что-то обрели и стали другими. И дело не только в постели.
— Да, мой дорогой, но я не уверена, что это разумно.
— Почему?
— Потому что работа требует холодного рассудка, а во всем, что касается тебя, я едва ли смогу проявить рассудительность.
— Не слышу ли я то, о чем мечтал?
— Да, именно это, мой простодушный друг.
— И что же это?
— По-моему, это значит, что я влюбилась в тебя.
— Ну, как сказал один добрый старик из Миссисипи: «От такого даже петухи закудахчут».
— Что-что?
— Пойди сюда, и я объясню.
* * *
Без двенадцати два Моро и Жак Бержерон прибыли на станцию метро «Авеню Георга Пятого». Они порознь прошли в конец платформы; у каждого было портативное радио.
— Он высокий, довольно худой, — сказал шеф Второго бюро в аппарат. — Слегка пригибается, ибо привык говорить с людьми меньшего роста...
— Я засекего! — воскликнул агент. — Он прислонился к стене в ожидании поезда.
— Когда подойдет поезд, действуй, как я сказал.
Метропоезд остановился, и двери раскрылись, выпустив несколько десятков пассажиров.
— Давай, — сказал по радио Моро. — Стреляй!
Получив приказ, Бержерон несколько раз выстрелил холостыми патронами — звук выстрелов эхом разнесся по платформе, и пассажиры бросились к выходу. Моро подбежал к перепуганному Крёгеру, схватил его за руку и крикнул:
— Вас пытаются убыть!Следуйте за мной!
— Ктопытается меня убить? — взвизгнул хирург, подбегая вместе с Моро к заранее открытому складскому помещению.
— Остатки вашей группы ликвидаторов, идиот!
— Они исчезли!
— Это вам только кажется. Они, должно быть, подкупили горничную или кого-то из рабочих и установили в вашем номере микрофон.
— Исключено!
—Но вы же слышали выстрелы! Хотите посмотреть, откуда стреляли? Ваше счастье, что было много народу.
— Oh, mein Gott.
— Герр доктор, давайте поговорим, не то мы оба станем их мишенью.
— А герр Лэтем?Где он?
— Я видел его, — солгал присоединившийся к ним Жак Бержерон. — Он снова сел в поезд, как только услышал выстрелы.
— Надо поговорить, — повторил Моро, глядя на Крёгера, — иначе все проиграем.
Шеф Второго бюро нашел выключатель и зажег свет. Они находились в помещении из унылого белого шлакобетона.
— Подожди нас снаружи, Жак, — сказал Моро своему агенту. — Когда явится полиция, — а они наверняка явятся, — сообщи, кто ты и скажи, что был в поезде и вышел, услышав выстрелы. И пожалуйста, закрой дверь.
Оставшись наедине с немцем в мутном свете забранной проволокой лампочки, Моро сказал:
— Устраивайтесь поудобнее, доктор, мы пробудем здесь некоторое время — во всяком случае, до появления полиции.
— А если они обнаружат меня здесь?..
— Не обнаружат: дверь автоматически захлопывается. Нам посчастливилось: какой-то идиот оставил ее открытой.
— Мы упустили его, упустили! — воскликнул Крёгер и опустился на большой деревянный ящик.
— Он позвонит снова, — сказал Моро. — Возможно, не сегодня, но уж завтра — несомненно. Учтите, мы имеем дело с человеком отчаявшимся, одиноким. Но скажите, почему так важно его найти?
— Он... он опасен.
— Для кого? Для вас? Для Братства?
— Да... для всех нас.
— Почему?
— А что вам известно?
— Конечно же все. Я возглавляю Второе бюро.
— Я спрашиваю о специфических подробностях?
— Хорошо. Он бежал из долины в Альпах, каким-то образом перебрался через снежные горы и вышел на дорогу, где его подхватил местный житель на грузовике.
— Местный житель?Ну и одурачили же вас, герр Моро. Антинейцы — вот кто его подобрал. Его побег из долины был подготовлен внутреннимпредателем. Мы должны найти этого Hochverrater!
— Предателя, да, я понимаю. — За долгие годы работы Моро научился определять ложь, которую выдают непрофессионалы в состоянии стресса. Страх в пустых глазах, отрывочные слова, пена в уголках губ. Сейчас, глядя на Герхарда Крёгера, Моро понял, что все эти признаки налицо. — Поэтому вы и должны найти его? Допросить, чтобы узнать имя предателя?
— Видите ли, это была женщина, вероятно занимающая высокий пост в организации. Ее необходимо ликвидировать.
— Еще бы!
На лбу Крёгера выступил пот, хотя в помещении было прохладно.
— Значит, вы задействовали группу ликвидаторов и явились в Париж, чтобы установить имя предателя, пробравшегося в высшие эшелоны Братства.
— Совершенно верно.
—Понятно. Это единственная причина?
— Да. — По лицу немца струился пот; — Здесь очень жарко, — сказал Крёгер, вытирая лицо тыльной стороной ладони.
— Напротив, по-моему, весьма прохладно, но, правда, я привык к подобным происшествиям, и они не слишком действуют мне на нервы. Я живу в основном под пулями.