Но в этот момент Жервеза выбежала на улицу, словно загнанный зверь. В руке у нее было ружье.

Сильвен и Тринитэ отшатнулись, но Жервеза их даже не заметила. Перехватив тяжелое ружье, словно бейсбольную биту, она изо всех сил обрушила его на витрину ресторана, которая разлетелась с таким грохотом, словно и впрямь обрушился весь окружающий мир.

Вой сигнализации привлек к ресторану толпу людей, уже встревоженных недавним выстрелом.

— Эй, идите туда! — закричала Жервеза, увидев группу из двух десятков рослых мужчин с тяжелыми рюкзаками, и без того уже направлявшихся к «Баскскому трактиру». Глаза их возбужденно блестели в предвкушении новой добычи. — Там есть чем поживиться!

Когда грабители ринулись в ресторан, она развернулась и быстро пошла прочь. Ружье она так и не выпустила.

Сильвен, не выдержав, бросился вслед за ней, крикнув:

— Мама!

Жервеза остановилась, обернулась и мрачным тоном произнесла:

— Объявился наконец!..

Воскресенье, 19 мая, 22.50

Жервеза устало смотрела на сына. Сильвен, слегка растерянный, не знал, с чего ему начать свою обвинительную речь. Тринитэ, оставаясь на некотором расстоянии от них, наблюдала за этой странной парой, застывшей и безмолвной. Девочке было слегка не по себе оттого, что Жервеза по-прежнему сжимала в руке ружье, держа его, словно костыль.

— Мама, теперь ты должна все мне объяснить! — наконец с трудом произнес Сильвен, и его удивил звук собственного голоса.

Жервеза, казалось, тоже была удивлена, но самим этим вопросом.

— Что тебе еще объяснить, дорогой?

Сильвен совсем не ожидал такого ответа; он не сразу смог продолжить, как если бы слова Жервезы разом подкосили его решимость.

— Зачем тебе понадобилось показывать мне картины? Что ты делала с обезьянами в подземной лаборатории? О чем ты рассказала членам ОЛК сегодня вечером? Зачем ты убила Ива Дарригана? Что, черт возьми, вообще происходит?

К концу этого допроса он, не выдержав, перешел на крик.

Но Жервеза и бровью не повела. Тринитэ осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, приблизилась к двум собеседникам, сейчас напоминавшим скорее двух дуэлянтов. Они ее даже не заметили. Сильвен усилием воли взял себя в руки, чтобы суметь противостоять матери, остававшейся невозмутимой.

— Кто стоит за этой катастрофой, мама? — спросил он, не глядя на мать, вместо этого следя глазами за полетом чайки.

— Аркадийцы, — прошептала Жервеза. — Они — причина всего…

Тринитэ, не в силах справиться с любопытством, подошла к ним почти вплотную.

— Кто? — спросила она.

Ответа не последовало. В этот момент Тринитэ поняла, что на самом деле Жервеза вовсе не так безмятежна, как могло показаться на расстоянии. По ее лицу стекали струйки пота, в уголках губ вскипали пузырьки слюны. Она продолжала машинально твердить странное слово:

— Аркадийцы, аркадийцы…

— О ком ты говоришь? — растерянно спросил Сильвен. — Кто такие эти аркадийцы?

— Поверь мне, Сильвен, лучше тебе об этом не знать, — ответила Жервеза, медленно отступая и одновременно поднимая ружье. — Я вынуждена была им подчиняться. Я никогда этого не хотела. Мы никогда этого не хотели…

— Кому подчиняться?

Жервеза прикрыла глаза. Губы ее превратились в тонкую, почти незаметную полоску. Хранительница музея едва слышно произнесла:

— Но в обмен на это они не должны были его трогать… Только не его.

Внезапно она схватила Тринитэ за руку и лихорадочно проговорила:

— Скажи им, чтобы они не причиняли ему зла…

— Кому, мадам?

Взглянув в лицо сыну, Жервеза прошептала:

— Моему Сильвену…

При этих словах профессор окаменел. Вдруг он почувствовал, что какой-то предмет упирается прямо ему в живот… и понял, что Жервеза нацелила на него ружье. Тринитэ, вскрикнув от ужаса, отшатнулась.

— Но, мама…

— Убирайся! — произнесла Жервеза Массон ледяным тоном. — Как можно дальше, заклинаю тебя.

В глазах ее не было ни тени иронии. Еще никогда прежде Сильвен не видел ее такой искренней, такой… честной.

— Что значит убирайся? — пробормотал он.

— Уезжайте оба из Парижа, — повторила Жервеза, слегка опуская ружье и глядя на Сильвена и Тринитэ. — Так далеко, как только сможете. И не возвращайтесь, потому что скоро Париж погибнет…

— Мама, но ты должна нам объяснить…

Дуло ружья снова уперлось в живот Сильвена.

— Я тебе сказала — убирайся! Ты что, не понимаешь? Ты не понимаешь, что я спасаю тебе жизнь? Еще раз!..

Жервеза отступила назад, не опуская ружья.

— Габриэлла спустится туда, а не ты… Она сама решила принести себя в жертву. Так что пользуйся случаем и исчезни!

— Габриэлла?! Что с ней? Куда она спустится?..

Словно давая понять, что разговор окончен, Жервеза выстрелила в воздух. Эхо от выстрела разнеслось по всему кварталу, и люди, остававшиеся в квартирах, припали к окнам. Затем Жервеза вновь направила ружье на Сильвена и Тринитэ:

— У меня еще два патрона. Если через пять секунд вы все еще будете здесь, они достанутся вам.

Воскресенье, 19 мая, 23.45

— Но что, если ваша мать действительно нас убьет?

— Я тебя не заставляю идти со мной, но я должен знать!

Сильвен и Тринитэ медленно шли по улице Жоффруа-Сен-Илэр. С того момента, как они расстались с Жервезой, прошло около получаса. Сильвен оправился от потрясения и решил, что все-таки стоит продолжить этот незавершенный разговор.

— Но кто вам сказал, что она решила вернуться в Ботанический сад? — спросила Тринитэ с сомнением.

— Никто, разумеется, — ответил Сильвен. — Но мы скоро это выясним, — прибавил он, когда они приблизились к Музею естественной истории.

Здесь стояла абсолютная тишина. С улицы не доносилось ни звука. Охранники музея конечно же давно сбежали, полицейских тоже не было видно.

— Войдем с улицы Кювье, с другой стороны, — сказал Сильвен. — Это единственный путь.

Они быстро обошли здание, и у двери служебного входа Сильвен достал свою отмычку.

— Наверняка мы отыщем мою мать внутри, — пробормотал он, слегка толкнув старую деревянную дверь, с которой кое-где осыпалась краска.

В саду наблюдалось то же растительное буйство, что и во всем городе, — но в больших масштабах. Ночной воздух, насыщенный ароматами зелени, казался густым и почти осязаемым. Сильвен и Тринитэ прошли по дорогам, усаженным по обеим сторонам рядами высоких деревьев, и оказались у небольшого особняка, где располагалась служебная квартира Жервезы.