Маркин остался один. В голове болезненно пульсировала жилка. Очень хотелось лечь, закрыть глаза, прижать к себе Дусю и больше ни о чем не думать.

Но кошки здесь не было, кровати, чтобы лечь, тоже. Поэтому Вовка вышел в коридор, где на него тут же уронили ворох картонных коробок.

Высокий худой паренек с взлохмаченными волосами и крошечной бородкой попытался поймать хотя бы одну коробку, но она подпрыгнула в его руках и упала в общую кучу. Заметив страх в Вовкиных глазах, парень улыбнулся.

— Новенький? — чуть картавя, спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами Маркин и помог собрать рассыпавшиеся коробки. — Велели стихи прочитать. Я прочел, а они вскочили и убежали.

— Значит, взяли, — пробурчал парень, пытаясь составить коробки в прежнем порядке. — Если не берут, говорят сразу. А что ты читал?

— Не знаю, — признался Вовка. — Екатерина Валерьевна сказала — какую-то проклятую пьесу.

Коробки перестали шуршать. Парень медленно поднял глаза.

— Ты читал отрывок из «Макбета»? — спросил он и так посмотрел на Вовку, словно тот стал виновником трех землетрясений, пяти извержений вулканов и парочки цунами.

— Что в голову пришло, то и прочел, — растерялся Маркин, и коробки снова рассыпались по полу. — Но вроде бы не Пушкина.

— Откуда ты эту пьесу знаешь? — не унимался парень. — Ты же еще маленький.

— Пушкина? — Вовка никак не мог понять, чего же от него хотят. — Мы недавно Пушкина проходили, «Капитанскую дочку».

— Нет, Шекспира, — вернул Маркина к реальности парень.

— А, — облегченно вздохнул Вовка, — он успел испугаться, что действительно сделал что-то страшное. — Это который «Лир» и «Отелло»? Я у вас афиши видел.

— Слушай, — парень бросил собирать коробки и поднялся, — я вижу, ты ничего не знаешь, поэтому хочу тебя предупредить. В нашем театре о Шекспире лучше не вспоминать! Тем более не стоит читать наизусть отрывки из «Макбета».

— Почему? — Вовка впервые слышал, чтобы в театре запрещали какие-то пьесы.

Парень быстро оглянулся, сейчас в коридоре они были одни. Тогда он приблизился к Маркину и быстро зашептал:

— Два года тому назад мы ставили «Макбета», хотели его повезти на конкурс в Сочи. Уже все было готово — декорации, костюмы, украшения, когда один за другим стали заболевать актеры. Потом на одной из репетиций упала декорация и сломала главному герою ногу. Потом леди Макбет со сцены свалилась. Шла, шла и вдруг — бац, в зрительном зале лежит! Чертовщина началась — пропала шкатулка с украшениями. Мы специально заказывали железные цепи, кольца, пояса, чтобы они на настоящие были похожи. А тут хватились — нет шкатулки! Короче, неприятности всякие посыпались. Кать Валерьевну чуть не уволили. А когда мы уже собрались ехать на конкурс, вагон с декорациями сгорел. Тогда-то и нашли ту самую шкатулку. Представляешь: все погорело, одни головешки остались. А она — целехонька! Слух пошел, что пьеса несчастье приносит. Что она проклята. Там ведь среди героев ведьмы участвуют!

— Подумаешь, — пожал плечами Вовка. Ему почему-то вспомнились детские новогодние утренники, где если уж не Баба-яга, так какая-нибудь ведьма всегда была.

— Не подумаешь, — с напором возразил парень. — В этой пьесе не все так просто! Она всегда считалась нечистой, даже название ее старались не произносить, вместо «Макбета» говорили «шотландская пьеса». А все потому, что Шекспир в нее вставил настоящие заклинания ведьм. Вроде он их то ли где-то подслушал, то ли где-то вычитал и вписал в пьесу. И теперь все, кто играет этот спектакль, обречены!

Маркин попытался связать рассказанное с самим собой. Ни в каких пьесах он не участвовал, ни о каких ведьмах он не читал. Тогда почему же все эти проклятия сыплются на его несчастную голову?

— А может, все дело не в пьесе, а в самих украшениях? — попытался возразить Вовка.

— При чем здесь эти железки? — Парень снова склонился к коробкам. — Дело в самой пьесе! Каждый раз, когда ее ставят, происходит какое-нибудь несчастье.

— Если вы все знали, зачем связались с этой дурацкой пьесой?

— Никто ж не думал, что так все получится! — Парень снова посмотрел в пустой коридор через плечо. — Астанин говорил, что это лучшая пьеса Шекспира и ее нельзя не поставить. А потом, он очень хотел сыграть Макбета. А Кать Валерьевна под конец согласилась на роль леди Макбет. Это уже после того, как первая актриса со сцены свалилась.

— Фантастика какая-то… — В рассказанную историю верилось с трудом.

— Короче, не любят ее у нас. — Парень обиделся, что его словам не верят. — Захочешь попасть в студию, выбери для чтения что-нибудь попроще.

— Терехов, ты еще долго? — раздалось из другого конца коридора.

— Иду!

Парень подхватил свои коробки и побежал дальше по коридору.

Вовка встал и задумчиво засунул руки в карманы. Колечко с готовностью нырнуло в его ладонь. Он повертел его в руках и пошел следом за парнем.

— Я тут кое-что нашел… — издалека начал Маркин. — Это не из вашего спектакля? Ну не из той шкатулки?

Терехов выбрался из вороха костюмов и посмотрел на протянутое ему колечком.

— Странный вопрос, — пожал он плечами. — Шкатулку с украшениями закопали. Ты хочешь сказать, что выкопал ее?

— Ничего я не выкапывал! — Вовка попытался сжать пальцы, но было уже поздно.

— А ну-ка покажи!

Из-за вешалки выступил Олег, тот самый мужчина, слушавший Вовкино «выступление» в танцзале.

Маркин попятился.

— Интересная вещица. — Колечко исчезло в кулаке мужчины.

Вовка бросился на выход, но его перехватили.

— Олег Владимирович! — взвизгнул Терехов, и только сейчас Марков узнал его — вчера именно он был с лопатой.

— Валя, держи его! Он все знает!

Маркин нырнул под вешалку и стал продираться сквозь бесконечные камзолы и платья. Потом были дверь, лестница, повороты. Вскоре Вовка заметил, что пол под ногами не каменный, а деревянный. Каждый шаг гулко отдавался в огромном зале.

Но, помимо его шагов, в зале еще слышалось знакомое хихиканье.

«Он пришел! — раздался торжественный вопль. — Начинаем!»

И, как бы подтверждая эти слова, на Вовку обрушился оглушительный гром.

Уши заложило от грохота медных тарелок.

«Перед вечернею зарей», — донеслось из-под потолка.

«Где встреча?» — прошептали Вовке прямо в ухо.