И успел дойти лишь до Жана Каре, когда экипаж остановился в глухом переулке. Джефф как только мог осторожно просунул руку под согнутые в коленях ноги спящей и не спеша, чтобы не споткнуться на подножке, вынес ее наружу.

Летти проснулась уже на дорожке к дому. Подняла голову и удивленно взглянула вниз, будто пытаясь сообразить, как ей удается плыть по воздуху.

— Я могу идти сама, — смущенно пробормотала она.

— Думаете? — Джефф продолжал путь. — Мне приятно вас нести.

Летти зажмурилась, зевнула, прикрывая рот кулаком, и кивнула:

— Да, думаю.

Она обхватила Джеффа руками за шею, повернулась и соскользнула вниз. У Джеффа закололо сердце. Даже не подозревая, какие страдания ему причиняет, Летти потерла глаза и огляделась вокруг.

— Боже мой, где это мы?

— Дома, — просто ответил Джефф, подавая ей руку.

Здание, что высилось впереди, выбивалось из общей краснокирпичной картины, словно караван верблюдов, внезапно появившийся близ Дублинского замка. В сиянии ночных фонарей белые каменные стены, будто выросшие сами собой среди зелени и цветов, светились необыкновенным призрачным светом, и казалось, что дом вот-вот вздрогнет и упорхнет, как невесомый шарфик с ночным ветром. Ощущение движения усиливалось изобилием завитков и изгибов, веерообразными окошками над дверьми и эркерами. Постройку увенчивал причудливый купол, который больше подошел бы дворцу багдадского халифа, нежели дому на острове у холодного моря,

Джефф отпер дверь, столь же замысловато украшенную, как овальная передняя, по обе стороны которой располагались небольшие салоны. Один был оформлен в ярко-красных тонах, на стенах пестрели росписи с изображением гибели Помпеи. Несчастные жительницы города — на фресках были одни женщины — разбегались кто куда в очевидном ужасе и полуголые. Мужчины, подумала Летти, должно быть, в ту пору воевали с неприятелем. Скорее всего одетые, как должно. Впрочем, эбеновые статуи африканцев с факелами, стоявшие по обе стороны лестницы, под стать подругам на фресках, были совершенно нагие.

— Вы, должно быть, смертельно устали. — Джефф поспешил приводить Летти вверх по ступеням, пока она не увидела, что во втором салоне.

— Я отдохнула в дороге. — Летти приостановилась и задрала голову, изумленная необыкновенной резьбой над дверыо в спальню. Джефф торопливо завел ее внутрь, не позволяя рассмотреть, каким забавам в греческом стиле предаются вырезанные фигурки.

Все более смущаясь, он поставил подсвечник на мраморную столешницу, что опиралась на игривого вида кариатид с бюстами, в сравнении с которыми грудь Летти казалась весьма скромной.

Она начала сомневаться, что Джефф привез ее в обычный дом, особенно когда раскрыла лежавшую на ночном столике книгу в кожаном с золотом переплете и увидела картинки. Монахи подобное определенно осудили бы.

Джефф захлопнул книгу, но Летти успела разглядеть на одной из картинок слившуюся в объятиях парочку.

— Хозяин дома весьма увлечен… философией, — попытался вывернуться Джефф.

Летти снова протянула к книге руку.

— Насколько я успела заметить, это не похоже на труд Аристотеля.

— Аристотель изучал движения небесных тел. — Джефф ловко перехватил книгу, засунул ее в выдвижной ящик и рывком закрыл его.

— А тут движения совсем иного рода, — произнесла Летти, многозначительно кивая на ящик. — Ничего небесного я в них не заметила.

— Да, но… Забудьте об этом. — Джефф покачал головой. — Я что-то хотел сказать… Не помню.

Восхищенно озираясь, Летти прошлась взад и вперед. Она не то что не бывала в таких комнатах прежде — даже представить себе подобного не могла. Посередине стояла кровать — огромная и невообразимо роскошная. Прозрачный розовый полог с золотистым отливом держали улыбающиеся золотые купидоны. Кровать устилали несчетные ярды розового шелка, украшенного и расшитого золотистой тесьмой и нитью. От обилия розового у Летти защипало глаза.

Наверху пестрел купол, на который она обратила внимание снаружи. Ей представилось, как дневной свет, проходя сквозь разноцветные стекла, падает на розовую постель желтыми, синими и зелеными пятнами. Или на кожу того, кто лежит в этом шелковом море.

Почувствовав, что щеки у нее становятся ярче, чем покрывала, Летти задрала голову и принялась с особым вниманием рассматривать дивный потолок. Над стеклом, вырезанные на внутренней стороне купола, красовались боги Олимпа. Главенствовал над всеми, вопреки правилам, вовсе не Зевс, а Афродита, чему, похоже, была безмерно рада.

— Чей это дом? — требовательно спросила Летти.

Джефф засунул руки в карманы с решимостью человека, готового идти до конца.

— Одного моего друга.

Летти подняла брови.

— Да нет, вы не то подумали, — смутился Джефф. — Мы вместе учились в Итоне. Сюда он приглашает в гости дам.

— Хм-м… — неопределенно промычала Летти. Гостьям в столь необычном доме слово «дамы» вряд ли подходило.

Джефф сделал шаг в сторону, заслоняя собой фарфоровые часы с фигурками пастуха и его подружки, что тешились на лоне природы такими забавами, о коих поэты и те осмеливались говорить лишь намеками. Мог бы и не стараться — столь же сомнительного вида вещицы тут были повсюду.

— Поскольку теперь дом пустует, я спросил, нельзя ли мне пока здесь пожить, — быстро пояснил он. — Район тут тихий, и слугам щедро платят, дабы не совали нос не в свои дела.

Летти смутилась.

— А что, если ваш друг подумает?..

— Его сейчас нет в Дублине.

У Летти вспыхнули щеки.

— Тогда слуги решат, что…

— Да.

— О! — Летти тяжело опустилась на постель, устало потирая лоб, — девица в скромном черном платье среди бурного шелкового океана. — Впрочем, вид у меня, наверное, соответствующий…

Совестливость Джеффа снова сыграла с ним злую шутку. «Теперь, — подумал он, — самое время принести извинения за все обиды, что я ей нанес. Вовсе не для того, чтобы затянуть ее в постель, лишь справедливости ради».

Нет, он немного лукавил с собой.

— Прошу меня простить. — Джефф сел рядом, и пуховая перина услужливо промялась.

— Хотя не так уж все и скверно, — произнесла Летти, задирая голову, чтобы хорошенько рассмотреть счастливые божества на потолке. — Если не думать о розовом.

— Розовом? — О чем она толковала? О Розовом Тюльпане? Хотела сказать, что запятнанное имя не слишком ее угнетало, но шпионские игры уже сводили с ума? Забавно, ведь Джеффу казалось, что как раз шпионство досаждает ей меньше всего.

— О покрывале, — пояснила Летти. — Огромном и слишком ярком, том, на котором вы теперь сидите. — Она похлопала по покрывалу.

— Ах да. — О столь несущественных мелочах Джефф обычно не задумывался. — Вообще-то я извинился далеко не только за покрывало.