— За это я, — хрипло проговорил Джефф, когда вновь обрел дар говорить, — пожалуй, забуду, как ты осмеяла мои сонеты.

— А я, — дерзко ответила Летти, — сколь эти сонеты дурны.

Они взглянули друг на друга. Губы Джеффа так и норовили растянуться в кривой улыбке. Летти тоже едва удерживалась, чтобы не улыбнуться. Выражение ее взгляда напомнило Джеффу лица товарищей-шпионов, готовившихся взяться за выполнение очередного задания: в ее глазах горел задор и вызов самому дьяволу. Только выглядели все шпионы, каких он знавал, совсем не так, как Летти. Преображенная страстью, с полунагим плечом, она больше походила на купающуюся Вирсавию, написанную художником эпохи Возрождения, — изгибами аппетитного тела да чувственностью, о которой сама не догадывалась.

Картинка сводила с ума.

— Если хочешь, чтобы я спал на диване, — не без труда проговорил Джефф, — скорее скажи.

Нет, Летти и слышать о диване не желала. Конечно, можно было таким образом наказать Джеффа за все его былые прегрешения, однако он вряд ли вынес бы такую пытку.

Летти медленно провела языком по губам, почти убивая Джеффа.

— Я отправила бы тебя на диван, — не сводя с него глаз и тяжело дыша, произнесла она, — но он короткий. А ты слишком длинный.

Джефф беспутно улыбнулся:

— Какое счастье!

— Для дивана?

— Для меня.

Он потянул за рукава ее платья, обнажая ей плечи, приостановился, заметив ту самую веснушку на ключице, что дразнила его в день венчания, наклонил голову, поцеловал пятнышко, потом другое, чуть ниже, темневшее прямо над полной грудью, прикрытой сорочечной тканью.

— Поверь, я без ума от твоих веснушек.

Летти запустила руки ему в волосы, когда он потянул вниз сорочку, оголяя розовый сосок.

— По-моему, это не веснушка, — выдохнула Летти.

— Какая разница? — Джефф провел кончиком языка вокруг нежной розовой шишечки.

— Никакой. — Летти больше не интересовали значения слов. Хотелось одного: чтобы Джефф не прекращал изысканных ласк.

— По-моему, тоже.

Летти вздрогнула, почувствовав, как ее влажной кожи коснулось сначала его теплое дыхание, потом снова губы. Сорочка сползла ниже, накаляя страсть. Летти изогнулась, не то стремясь освободиться от одежд, не то боясь — она сама не понимала.

— М-м-м! — вырвался из ее груди стон. Джефф расценил его как позволение действовать смелее.

— Давай-ка снимем с тебя это, — пробормотал он, нащупывая подол сорочки.

Летти покорно и с радостью подняла руки, и Джефф стянул с нее тонкую одежку. В необыкновенной розовой комнате, где отовсюду улыбались нагие нимфы, стыдиться было как будто нечего. Во всяком случае, до тех пор, пока на грудь Летти. еще мгновение-другое назад прикрытую сорочкой, не устремился восхищенный взгляд мужа. Внутри у нее разлилось пьянящее тепло. Едва подавляя в себе порыв прижать к груди руки, она прильнула к Джеффу и взялась за края его галстука.

— А ты? Не слишком ли много на тебе одежды?

— Верно, слишком. — Джефф скинул с себя сюртук и ловким движением пальцев развязал галстук, завязывал который не менее получаса. Тот присоединился к сорочке Летти на ковре, вскоре на них упал и жилет.

Пока Джефф снимал через голову рубашку, Летти стянула с ног платье и сбросила его с кровати. Тут, увидев мужа полуобнаженным и заметив, сколь напряженным взглядом он на нее смотрит, она внезапно оробела и отодвинулась в сторону. Джефф, не спуская с нее взгляд, качнул головой:

— Ты…

Пав духом, Летти пожалела, что не догадалась задуть свечи. Она прекрасно знала, какой была. Слишком малорослой, слишком пухлой, слишком круглой… Слишком. Ничто в ее фигуре не напоминало о величавой стройности сестры. Увидев ее нагой, Джефф, верно, вмиг забыл о зарождавшейся нежности… Вот бы снова спрятаться под утягивающим платьем!

Прикусив губу, Летти схватилась за край простыни.

— Молчи.

— Ты прекрасна. — В голосе Джеффа не прозвучало и капли отвращения, лишь восторг. Он наклонился и взял Летти за руку, не позволяя ей прикрыть ноги. — И соблазнительна.

— Соблазнительна? — Летти показалось, что она ослышалась.

Он поднял ее руки над головой.

— Чаруешь и манишь.

Слышать подобное было столь невероятно, что Летти засмеялась.

— По-моему, ты говоришь о ком-то другом. Или подбираешь не те слова. Либо и первое и второе.

— Нет. — Джефф смотрел на нее немигающим взглядом. — И слова эти верные, и говорю я о тебе.

Летти ответила бы, да не хотела показаться грубой. Джефф точно угадал ее мысли по сжатым губам и отведенному в сторону взгляду.

— Ты понятия не имеешь, какая ты, так?

Летти обозлилась.

— Зеркала у меня имеются. И зрение.

— Но ни тем ни другим ты не умеешь пользоваться, — пробормотал Джефф, с опозданием сознавая, что его слова могут лишь пуще обидеть Летти.

Он взглянул на ее раскрасневшееся лицо, обрамленное спутанными волосами, что в сиянии свечей отливали то медыо, то золотом, и понял: уговорами ее не переубедишь. Слишком рассудительная, она отвергнет всякий комплимент, примет его за пустые слова. И не без оснований. Наружность ее по общепринятым меркам нельзя было назвать красивой. При всей ее миловидности ей недоставало царственного великолепия, которым так восхищался свет в своих богинях.

Однако, по мнению Джеффа, в Летти сей недостаток вполне возмещался куда более ценным качеством — чистосердечием, коим не могли похвастать большинство светских красавиц. В том числе и Мэри. Вот почему, как вдруг догадался Джефф, Мэри он восторгался, а Летти всей душой желал. Очароваться можно и великолепной статуей, обнимать же ее в постели наверняка чертовски неприятно.

Объяснить все это Летти словами не представлялось возможным. Особенно после того, как он постарался внушить ей, что она куда менее интересна, нежели Мэри.

Надлежало придумать иной способ.

— Что ж. — Он шевельнул бровыо, соблазнительно понижая голос. — Придется тебе показать.

— Что показать? — настороженно спросила Летти.

Его теплое дыхание ласкало ухо.

— Сколь привлекательной я тебя нахожу. — Он провел языком по краю ее аккуратного ушка, разрушая незримую защитную стену и заставляя забыть те фразы, что она уже было собралась произнести в продолжение спора. — Вот что…

Его губы скользнули на ее шею, спустились к ключице, в то время как руки легли на талию и с обожанием, с каким скульптор ваяет произведение искусства, прошлись по округлым бедрам.

— И это…

Джефф провел рукой по ложбинке между ее грудями и принялся ласкать одну, потом другую — неторопливо, чтобы Летти почувствовала себя не менее желанной, нежели любимая гурия султана. Когда к ее груди прикоснулись его губы, Летти напрочь забыла, что пыталась доказать.