– В принципе неплохо.

Питер остановился и посмотрел на Мэри-Кейт сквозь прожженные сигаретами дырки в скатерти.

– Что неплохо?

– Ты в образе призрака. Или это Карлсон?

– Расцвет моих сил уже давно позади. Значит все же призрак.

– Только кроссовки немного выбиваются из общей картины. И еще не хватает чего-то…

Пытаясь вспомнить, как должен выглядеть классический призрак, Мэри-Кейт задумчиво прикусила губу и слегка нахмурилась, глядя куда-то в сторону. Питер пристально вглядывался в нее, впитывая в память это новое выражение. Только убедившись, что образ надежно зафиксирован перед глазами, он щелкнул пальцами.

– Еще нужны кандалы и цепи, чтобы ими бряцать.

– Не бряцать, а греметь, поаккуратнее с классикой! Но да, именно их тебе и не хватает, а с кроссовками вообще какое-то нью-эйдж привидение получается.

– Будешь много критиковать – свеча погаснет, и ей на смену придет фонарик на телефоне.

– Все-все, поняла. Так что там со сладким? Неужели твоей жизни не угрожает ни один завалящий торт?

– Подожди, что-то тут определенно должно быть. Ага, а это что у нас тут за стоечка? М?

Свет свечи упал на небольшую стойку, накрытую стеклянной витриной. Под стеклом сверкала глазурь, алели вишни и блестел шоколад. Ни одного торта, правда, там не было, но Питер только что вспомнил, что последний раз ел еще вечером, и это были два ничтожных эклера с соком. Если быть откровенным, ему хотелось скорее чего-то мясного, но от пирожных он бы тоже не отказался.

– Что ты будешь? Тут все названия набраны каким-то сатанинским шрифтом, и полагаться придется на мои описания. Я постараюсь сделать их максимально точными. Итак, здесь есть что-то вроде медового пирожного, круассаны, кусок творожного пирога – если мои глаза не предают меня, кексы, желто-оранжевая штука с глазурованной короной и вишней, коричневая штука, истекающая красным сиропом из пары серьезных ранений, и штука, название которой я не помню, но у меня она ассоциируется с какой-то мелкой собакой и Габсбургами.

– Штрудель? Давай его сюда.

– Их там пять. Тогда остальное – мое.

Стряхнув с головы скатерть, Питер подкатил стойку к их с Мэри-Кейт столику и по очереди выставил на него все подносы – с преувеличенным выражением добытчика приглашающе окинув рукой их содержимое. Пока Мэри-Кейт изучала начинку штруделя в надежде найти там именно яблоки, Питер сходил за кофе, а у барной стойки решил взять еще несколько бутылок каких-то странных ликеров Мэри-Кейт на выбор. Все разместив на стойке, Питер уже было собирался отнести это к столику, но вдруг остановился и полез в правый карман куртки и на самом его дне нашел облепленную пылью лиловую таблетку, которой там до этого не было. Ни о чем не задумываясь, Питер проглотил таблетку и запил водой, после чего, как ни в чем не бывало, отнес воду, кофе и ликеры к столику. Маленький рождественский пир начался.

И все было бы отлично, если бы не одно неприятное происшествие. Питер и Мэри-Кейт неторопливо уничтожали запасы сладкого за столиком кафе, название которого ни один из них так и не заметил на небольшой вывеске над дверью, когда Мэри-Кейт, задумчиво глядя в окно за плечом Питера, вдруг вздрогнула и застыла с выражением удивления на лице. Питер оглянулся и увидел черную фигуру, стоящую снаружи и практически прилипшую к стеклу. Силуэт был совершенно непроницаем, и даже луч фонарика не сумел хоть что-то осветить. Стекло в том месте, где к нему прикасался посторонний, начинало покрываться инеем, а в зале вдруг загорелись и снова потухли лампочки – вместе с экраном телефона Питера. Тот устало прикрыл глаза ладонью.

– Было наивно надеяться, что этой ночью не случится больше ничего сверхъестественного, да?

Он встал и медленно подошел к стеклу – сначала остановился в метре, затем приблизился почти вплотную. Но даже тогда он ничего не разобрал в силуэте снаружи. Зато сам силуэт заметно оживился: он наклонил то, что, вероятно, было головой вправо, затем влево, после этого он сдвинулся вбок – так, чтобы видеть Мэри-Кейт, и чтобы она видела его – и, слегка подавшись назад, ткнул в нее пальцем, врезавшись при этом ногтем в стекло. Питер повернулся к девушке.

– Похоже, это к тебе. Ты случайно никого не ждешь?

Мэри-Кейт только медленно помотала головой из стороны в сторону. Тогда Питер вернулся к столу, взял в руку подсвечник с еще живой свечой и снова подошел к стеклу, в этот раз надеясь разглядеть хоть что-то в облике человека – если это был человек – который так непосредственно выражал желание поговорить с Мэри-Кейт. Стоило только Питеру поднести свечу чуть поближе к лицу постороннего, как он действительно начал что-то различать – черты были пусть и расплывчаты, но смутно знакомы. Визитер словно понял это и решил остаться неузнанным – он, должно быть, забыв о стекле, дунул на свечу. В каком-то смысле своего он добился – свеча потухла, но огонь невероятным образом перекинулся с нее на самого человека снаружи. Ему, казалось, было совершенно все равно. Он еще раз протянул палец в направлении Мэри-Кейт, развернулся и, пылая, очень медленно прошел вдоль витрин кафе и скрылся из виду.

Мэри-Кейт делала вид, что все в порядке, но Питер видел, что она притворяется, и этот случай выбил ее из колеи. Он смотрел на нее очень внимательно и, чем яснее он замечал разные вещи, например, что у нее слегка трясутся губы, что она стала еще бледнее, чем прежде, что она нет-нет, да и бросит взгляд за его плечо, на улицу, словно ожидая увидеть на снегу приближающиеся отблески пламени, что она… Тем сильнее в нем разгоралась ненависть: к богу, к дьяволу, к третьему потустороннему существу и его межпространственным хозяевам, к непроницаемым людям-факелам, к демонам с глазами цвета нефти и всей остальной их кодле. И чем больше в нем разгоралась ненависть, тем больше он вспоминал о том, кто он, и что тут делает. И еще многие вещи, касающиеся того, что он может делать. Тем временем Мэри-Кейт понемногу успокаивалась.

– Он вернется. Ты видел, как он тыкал в меня пальцем? Я так и знала, что рано или поздно кто-то придет, чтобы все исправить…

– Неверно. Это я исправил то, что было неправильно.

– Это мне и тебе оно кажется неправильным. Мне – потому что никто не хочет умирать, тебе – не знаю, почему… Но таков ведь порядок вещей, правильно? Люди умирают, но не оживают. Не возвращаются оттуда. А ты его нарушил, и теперь вселенная будет делать все, чтобы восстановить статус-кво.

– Нет никакого статус-кво, как нет и воли у вселенной. Есть только кучка вселенских сущностей, стремящихся все контролировать, на которых работают сущности пожиже. Вроде того черного. Но это больше не проблема.

– Почему это больше не проблема?

– Потому что я начинаю вспоминать. Только не спрашивай пока, что именно – я расскажу, когда вспомню все до конца. А пока что – у нас есть способы защититься…

Перерожденец прищурился и описал кистью в воздухе полукруг, его глаза на секунду подсветились бледно-желтым, а на плечи Мэри-Кейт упал теплый вязаный шарф. Похоже, Питер сам был удивлен не меньше ее, но быстро взял себя в руки и закончил предложение.