– Наконец-то он мой! – радостно воскликнула вдова, спрятав артефакт на груди. – А ты, я смотрю, стойкий парнишка. Мой супруг – тот сразу на коленки упал. Впрочем, я так и думала, все-таки целитель. Но это ненадолго. У меня еще один сюрприз припасен. Правда, готовил его для тебя небезызвестный Ширад, но использую я. Видишь? – Она вытащила из-за пазухи похожий на нож осколок черного камня.

Регентша приблизилась к застывшему телохранителю и поднесла острый камень к пламени факела. Руам так и не выпустил его из рук. Камень раскалился, словно сталь в кузнечном горне.

– Когда я проткну этим ножичком твоего проводника, сынок, дар целителя перейдет ко мне. Понял?

Это было уже слишком, и Тарин бросил удавке усиленную порцию жизненной магии, а сам что было силы дернул за веревку и подтянул женщину на пару шагов к себе. Воспользовавшись слабиной привязи, парень сразу намотал ее на локоть, укоротив поводок. Теперь Еневра не могла достать сапожника.

– Так ты еще и сопротивляешься?! – возмутилась она. – Ничего не получится, щенок!

Пленница быстро перетерла веревку своим оружием, освободившись окончательно. Она намеревалась подтолкнуть оцепеневшего Руама, двигаясь за ним, как за щитом, а когда тот соприкоснется с волшебником, нанести удар.

Мимолетный взгляд чародейки неожиданно для нее отметил на сосредоточенном от напряжения лице целителя улыбку. Женщина заволновалась, опасаясь, что наследник справился с заклинанием демона. Она принялась сильнее упираться, подталкивая проводника, как вдруг почувствовала дрожь в коленках. Ее руки затряслись, ужасающий кашель накинулся на Еневру.

– Ах ты, подлец! – закричала темная волшебница.

Только сейчас она сообразила: странные действия принца там, возле входа в подземелье, предназначались не только для того, чтобы ее напугать и лишить возможности сбежать. Тарин подстраховался. А она, перерезав нить, запустила против себя какое-то необычное заклинание. И, похоже, очень мощное.

Неизвестное колдовство точно не грозило смертью, иначе Еневра смогла бы его опознать и обезвредить. Сейчас на нее мощным потоком накатывала слабость и сильный кашель, остановить который колдунье никак не удавалось.

«Нужна дополнительная энергия. Срочно!». Чародейка уронила острый камень и вытащила монарший жезл.

Она очень спешила. Пас активации артефакта, который Еневра выудила у Ярланда, заставил изумрудный браслет засиять ослепительным светом. Увы, прилива энергии женщина не почувствовала, обещанного удвоения источника не произошло. Вдова вдруг явственно услышала прощальные слова мужа: «Я тебя и с того света достану, любимая».

– Но как он смог?! – с горькой обидой в голосе вскрикнула темная волшебница.

Она так и не сумела узнать, что под воздействием морханаза и герцог, и Хиунг, несмотря на неспособность противиться ее приказам, все же получили возможность говорить неправду. Воспользовавшись этим, правитель сообщил жене совершенно не то заклинание. И оно раздвоило не источник, а саму волшебницу. Две ее почерневшие копии начали быстро менять форму и размеры, обратившись двумя черными крысами. Оба грызуна, не переставая кашлять, бросились друг от друга в разные стороны.

Принц сразу даже не понял, что произошло с коварной волшебницей. Вероятно, у нее что-то не получилось с жезлом, и теперь женщине придется бегать на восьми лапках в облике сразу двух маленьких существ. Однако сейчас Тарину было не до странного раздвоения черной ведьмы или ее манипуляций с отцовским артефактом: исчезновение одного врага, к сожалению, не ликвидировало второго, не менее опасного. Магическая удавка вот-вот должна была уничтожить все его отвлекающие приманки и вплотную подобраться к жизненным силам человека. Тарин судорожно пытался придумать, как избавиться от проснувшегося заклятия. Чужеродное колдовство совершенно игнорировало защитные пасы целителя.

«Если не хватает собственных сил и знаний, надо привлекать любые подручные средства. Иногда методом «тыка» можно попасть в цель, а в случае смертельной опасности не грех прибегнуть и к самым рискованным способам. Терять ведь все равно нечего», – в тот момент, когда удавка дернулась к знаку Гаморла, в памяти наследника всплыли слова одного посредственного составителя магического учебника.

«А ведь в этом знаке огромный запас жизненной энергии! – промелькнула спасительная мысль. – Может, заклинание Эрмудага ею и подавится? Или побрезгует? Тогда мне придется сражаться сразу с двумя чужеродными магиями. Да какая разница? Одна из них меня сожрет или обе сразу! Пока я хотя бы имею возможность освободить руну Жадного поля. Скоро уже и на это сил не хватит».

Тарин использовал имя руны и снял с нее свои путы.

Человека мгновенно наполнил всплеск жизненной энергии. Слабость ушла, и парень ощутил себя могучим исполином, готовым свернуть горы. Удавка Эрмудага тоже недолго оставалась без дела. Оцепенение от несметного количества обрушившейся пищи прошло быстро, и заклятие демона принялось трапезничать с утроенным аппетитом.

Получив свободу, знак Гаморла поначалу не обратил внимания на чужеродную магию, поселившуюся в сознании чародея, он спешил покорить человека, подчинить его своей воле. И вдруг обнаружил сильного агрессивного конкурента, которого игнорировать нельзя. Пришлось отвлекаться на непредвиденное противоборство.

Обе магические сущности насмерть схватились между собой, как два свирепых хищника за добычу, убитую на спорной территории. Занятые друг другом, они ничего не замечали вокруг, позволив жертве немного отдышаться и прийти в себя.

Быстро, насколько смог, Тарин подошел к застывшему проводнику и положил ему ладонь на голову, получив возможность полностью погрузиться в собственный источник. Человек закрыл глаза и стал его частью.

В сознании наследника битва заклинаний выглядела как столкновение двух шарообразных субстанций синего и красного цветов. При каждом соударении от них отлетали рваные куски, превращая некогда ровные сферические поверхности в подобие поеденных червоточинами ягод. Раны существенно ослабляли силы магических созданий, а сами оторвавшиеся куски впивались в источник целителя, прожигая в его оболочке дыры. С каждой минутой их становилось все больше, чужеродные заклинания постепенно убивали свою жертву, при этом уничтожая самих себя в борьбе за человека.

Тарин принялся спешно заделывать пробоины. К чему приводит нарушение более трети защитного покрытия, он знал и не хотел испытать это на себе. Трудная работа буквально вытеснила все мысли из головы волшебника. Он очень торопился, но все равно не успевал. Восстановление того, что разрушали магические драчуны, занимало слишком много времени. На две залатанные пробоины появлялось три новых. Парень уже был близок к отчаянию, когда до слуха донесся еще и посторонний шорох.

Он открыл глаза. Реальность оказалась даже ужаснее внутреннего мира чародея. В комнате появилось кошмарное существо. Помесь змеи и краба с винтовым рогом на голове имело тело перекормленного удава и две внушительные клешни в полуметре от головы. Видимо, об этом создании и упоминала Еневра.