Гордон сидел за завтраком в их роскошных апартаментах, читая лондонскую «Таймс», и вполуха слушал, как Мара читает ему письмо дочери:

– «Я решила родить Сэму ребенка, даже если на это потребуется пятьдесят лет. Я никогда не откажусь от этой надежды и обещаю тебе, что наступит день, когда ты увидишь, как я кормлю грудью свое дитя…»

Гордон хмыкнул и покачал головой:

– Да, она настоящая Тэйт, и в этом нет ни малейших сомнений – вы все упрямы, как английские бульдоги. Пятьдесят лет! Нечего сказать! Бедный Сэм! Ему предстоит основательно потрудиться.

– Гордон Юинг, что за гадости ты говоришь!

– Мне нравится говорить гадости. Я должен тебе сказать, что сладострастие – это наша семейная черта. А если говорить серьезно, то есть только одна вещь, с которой не могут сладить даже Тэйты, – Божья воля.

Темные глаза Мары засверкали.

– Может быть, это и правда, Гордон, но Господь Бог один во всей Вселенной обладает свободой менять свои решения.

Он взял ее руку в свои:

– Это будет так ужасно, если мы умрем, не став дедушкой и бабушкой!

– Я считаю это катастрофой. Что станется с компанией, когда нас не будет?

– У тебя есть братья, племянники и племянницы.

– Не будь смешным, Гордон! Эмлин, Аллан, Джилберт и их глупые жены и дети! Все они пригодны только для того, чтобы стричь купоны, выкачивать свои дивиденды и получать чеки.

– Не слишком ли ты высокомерно и несправедливо судишь о них?

– Это правда, и ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Нам с Марой посчастливилось иметь таких мужей, как ты и Сэмюэл.

Она стиснула руки:

– Я молю Господа, чтобы он благословил нашу дочь ребенком, а нас – внучкой.

Гордон нахмурился и отодвинул свою тарелку.

– Внучкой? А как насчет внука?

Отвечая, она старалась не смотреть ему в глаза:

– Ну, пол ребенка, конечно, не имеет значения. Главное, чтобы появился законный наследник, полноправный Тэйт, чтобы продолжить наше дело.

Выражение его лица все же оставалось недовольным, и на нем можно было заметить некое осуждение.

– Дело? Ты хочешь сказать – династию?

– Не надо сарказма, Гордон.

– Гм-м… Я предлагаю забыть Тэйтов и все прочие дела, напоминающие о мрачной реальности. Давай-ка посвятим свое внимание и энергию наслаждениям. Ведь не шутка быть участниками праздничного путешествия, первого плавания «Титаника»!

Мара была очарована, едва ступила в элегантный холл на главной палубе «Титаника», – полированное тиковое и красное дерево и пушистые персидские ковры с ворсом по щиколотку. В обширном пространстве холла сразу же бросалась в глаза широкая лестница, ведущая на палубу второго яруса и окруженная римского стиля колоннадой.

Таким же впечатляющим показался ей и величественный рекреационный салон, украшенный классическими настенными гобеленами и хрустальными канделябрами, уставленный обитыми бархатом и плюшем диванчиками и легкими стульями, а также письменными столами, обращенными к широким окнам с освинцованными стеклами. В огромном камине весело потрескивал огонь. На стене над ним тикали столь же огромные часы, отсчитывая последние минуты перед отплытием. Мощный свисток океанского лайнера прозвенел по всему кораблю и раскатился эхом. Стюард сунул голову в каюту Джона Джекоба Астора, где последние гости, приглашенные на его прощальный прием, провозглашали тосты за отбывающих, поднимая бокалы с французским шампанским.

– Всех, кто не отплывает, прошу на берег, – возгласил стюард.

– Не желает ли кто-нибудь выйти на палубу? – спросил хозяин каюты.

Астор был красивый темноволосый мужчина, его военную выправку лишь подчеркивал ярко-синий костюм в модную узкую полоску, оттененный ослепительным галстуком «аскот». Его красавица жена с волосами цвета воронова крыла была любимицей нью-йоркского и лондонского общества. Ее не в меру декольтированная высокая и пышная грудь была открыта восхищенным взглядам собравшихся – изящное бархатное платье с низким вырезом, правда, несколько замаскированным кружевной вставкой, которая, впрочем, скорее подчеркивала, чем скрывала дарованные ей природой прелести, очень шло ей.

– Не думаю, что кто-нибудь захочет этого, дорогой, – возразила она. – Саутгэмптон не входит в число моих любимых портовых городов.

Список пассажиров, насчитывавший две тысячи триста семь человек, включал множество блестящих людей, мужчин и женщин, богатство, престиж и популярность которых в британском и американском высшем обществе были безусловны. В роскошных апартаментах Астора перед отплытием «Титаника» присутствовали Гордон и Мара Юинг, майор Арчибальд Батт, миллиардер Айзидор Штраус, Бенджамин Гуггенхайм, Ф. Д. Миллер, Уильям Т. Снид, Брюс Измэй, генеральный директор линии «Уайт стар», архитектор и строитель корабля Томас Эндрюс. Оживленные и возбужденные событием, они показались Маре слишком по-светски легковесными.

– Как стайка глупых детишек, собирающихся на пикник, – шепнула она мужу.

Он похлопал ее по руке:

– Это и есть своего рода пикник. Ты не должна обращать на это внимания. Просто улыбайся и кивай головой.

– Неужели вы не обожаете капитана Смита? – исходила восторгом тощая блондинка в шляпе со страусовыми перьями. – Со своими белыми усиками он напоминает мне дьявола.

– Скорее седеющего моржа, – отозвался ее спутник.

– А вы знаете, что это его последнее плавание? – вмешался Астор.

– Достойное признание заслуг одного из наших лучших шкиперов, – заметил мистер Измэй с «Уайт стар». – Тридцать восемь лет службы – и ни единой неудачи.

– Пожалуйста, расскажите нам о вашем чудесном корабле, мистер Измэй, – попросила миссис Астор.

– Моя дорогая леди, мистер Эндрюс – вот кто должен ответить на ваш вопрос и удовлетворить любопытство. В конце концов, «Титаник» – детище его фантазии и памятник прогрессу.

– Право же, это немыслимо, мистер Эндрюс! – пропела ослепительная томная брюнетка, задрапированная в какой-то диковинный наряд и стоящая за стулом архитектора.

– Да, он всего чуть-чуть недотягивает до Божьего творения, и я склонен согласиться, что вообразить себе такой корабль почти немыслимо, – с гордостью ответил Эндрюс. Его никогда не утомляли разговоры о его творении.

И кораблем действительно можно было гордиться. Левиафан водоизмещением 46 328 тонн, длиной 882,5 фута и шириной 92 фута, он мог удобно разместить на своем борту 2223 пассажира и команду. Недра корабля были разделены водонепроницаемыми переборками на герметичные отсеки, и в непредвиденном случае все они могли быть надежно задраены и даже запечатаны. Поэтому только самая малая часть корабля в случае несчастья могла оказаться затопленной водой.