Я вновь дал им уговорить меня остаться.

– Дом такой большой…

– Когда ты здесь, Эмили чувствует себя увереннее…

– Сару это убьет…

Те же старые аргументы. Я притворяюсь, будто купился на них. Ухожу на кухню. Собираюсь сделать себе на ночь бутерброд. Правда, они думают, что я поднялся наверх, а их голоса отчетливо слышны через приоткрытую дверь.

– Мне надо пересмотреть завещание, – говорит он. – Мы относимся к Фредрику, как к родному, но тем не менее неправильно, чтобы он обладал таким же правом наследования, как Сара.

– Какая разница? – возражает она. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мы ведь не собираемся умирать?

– Никогда нельзя быть уверенным. Мы, разумеется, оставим ему достаточно денег на жизнь…

Она молчит.

Я их ненавижу. Мне приходится сдерживаться, чтобы не выйти и не избить их. Неблагодарные идиоты. После всего, что я сделал… Все эти годы я вкалывал, подхалимничал и вел себя безупречно.

Смотрю через громадное окно на море.

О каких, собственно, деньгах идет речь? Уверен, что о миллиардах.

Достаточно денег, чтобы вести любой образ жизни. Вместо этого они живут здесь и семенят по мраморным полам. Устраивают нелепые вечеринки со скучными людьми.

Так растрачивать ресурсы почти преступно. Мой курс был надежным, план – четко определенным.

Но теперь нужен план Б. Как можно скорее.

Позади усадьбы находился маленький холм, с которого было видно море. На следующий день София решила перед работой сходить туда. Тучи почти растащило, но ледяной ветер по-прежнему задувал со страшной силой. Она немного постояла на холмике, предоставив ветру разбираться с пуховиком и трепать ей волосы. Волны были настолько высокими, что пена долетала до Дьяволовой скалы.

Уже собираясь уходить, София услышала знакомый звук. Он доносился урывками и смешивался с воем ветра, подобно трубе, посылавшей через пролив причитания. София вспомнила слова Освальда о том, что звук в старом туманном рупоре создает ветер. Тем не менее по пути в офис ее не покидало неприятное чувство.

Она опоздала, и когда открыла дверь, Освальд и Беньямин были уже на месте. Они стояли, уставившись друг на друга, как два озлобленных быка, и, похоже, даже не заметили, что она вошла. Воздух вокруг них вибрировал от злости. Сердце у Софии взмыло к горлу – не только потому, что Освальд выглядел таким разъяренным, но и поскольку Беньямин вытаращил на него полные ненависти глаза. Ей еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь глядел на Освальда таким образом.

– Лижи пол у меня перед ногами, – сказал Освальд.

– Ни за что. Я не виноват в том, что паром не мог перебраться через пролив.

– На четвереньки!

– Не встану!

Освальд подошел так близко, что их разделяло всего сантиметра два, и обеими руками толкнул Беньямина в грудь, но тот не шелохнулся. Его сузившиеся глаза впились в Освальда, и он не отступил ни на миллиметр. Освальд взорвался и закричал Беньямину в лицо, словно строча из пулемета:

– Неблагодарное мелкое дерьмо! Ты просто лузер! Катаешься на пароме туда-сюда, но ни черта полезного не делаешь!

Каждый раз, когда Беньямин открывал рот, Освальд принимался за свое.

– Заткнись и слушай! Заткнись, я сказал! Что ты сделал полезного для поместья? Ни черта. Ты – ноль. Понимаешь? Ты в силах осознать это своей тупой башкой?

Он снова толкнул Беньямина, на этот раз сильнее, но тот снова устоял. Он источал невероятную злость, будто внутри него рухнул какой-то барьер. София никогда не видела Беньямина всерьез разозлившимся, но сейчас он был просто взбешен. Странно, что Освальд не набрасывается на него с кулаками… Впрочем, Буссе и его команда отсутствовали и не могли его поддержать.

София осторожно прошмыгнула мимо них и опустилась за свой стол.

– Вставай на четвереньки, или будешь прыгать с Дьяволовой скалы. Выбирай!

Казалось, брошенный вызов выбил Беньямина из колеи. София поспешно посмотрела в окно. Волны высоко били о скалы. Протяжный гул и шум моря были слышны даже в офисе. Внезапно ее охватил порыв, настолько сильный, что вытянул из нее весь воздух. Ей захотелось выбежать и встать между ними. Положить конец этой мерзости.

Не делай этого, Беньямин! Не соглашайся! Он просто издевается над тобой.

– Я прыгну, но пол лизать не стану.

Идиот, идиот, проклятый идиот!

– На том и порешим, – произнес Освальд. – София, весь персонал должен присутствовать. Это послужит им хорошим уроком. Я тоже приду, можете не сомневаться.

Голосом он овладел, но сам далеко не успокоился. Дыхание у него было учащенным, рука слегка подрагивала. София это видела.

Тут он снова вперил взгляд в Беньямина.

– Не думай, что я не понял. Я точно знаю, чего ты добиваешься.

Беньямин выбежал из офиса. Возникла неловкая тишина. София притворилась, будто роется в ящике стола, нашла несколько листов еще не переписанных тезисов и начала работать. Она долго ощущала на себе взгляд Освальда, а потом услышала, как дверь открылась и закрылась.

Он вернулся перед самым ланчем и сказал:

– Беньямин будет прыгать после собрания. Проследи, чтобы персонал подождал, пока я не спущусь.

Однако Освальд спустился еще до окончания собрания и прогнал Буссе, который, как обычно, о чем-то нудил.

– Это может подождать. А сейчас идемте! Все. Мы пойдем к Дьяволовой скале.

* * *

Чем ближе к морю они подходили, тем сильнее становился ветер. Иногда сквозь снова сгустившиеся тучи проглядывало солнце. Море напоминало протянувшееся до горизонта пенящееся темное покрывало, которое хлестало ветром. Волны накатывали на остров плотными рядами и разбивались о скалы. Когда камни и гравий ударялись о каменные плиты, а потом их утаскивало обратно в море, раздавался шум и грохот.

«Прыгать сейчас нельзя, – думала София. – С этим не справиться даже Беньямину». Она молила высшие силы – любые, готовые к ней прислушаться, – о том, чтобы Освальд передумал, чтобы он понял, насколько разбушевалось море. «Какая сейчас температура воды? Наверное, не больше семи-восьми градусов. Может ли человека парализовать холодом, а потом унести в море?»

Они уже стояли на вершине скалы: Беньямин и Буссе, а чуть позади них Стен и Бенни – на случай, если Беньямин вздумает сбежать. Тот прошел еще пару шагов к краю скалы и посмотрел на море. Разулся. Освальд кивнул Буссе, и тот прочел короткую проповедь:

– Чтобы ты оставил свое предательство на глубине и поднялся на поверхность чистым и преданным.