– Чтобы взглянуть на нее! – Бассири опять тяжело вздохнул, не сводя с Саиды глаз. – Узнав про «мирный марш», я днями и ночами пробирался сюда из Алжира, чтобы успеть. Я шел столько дней…

– Один?

Он кивнул.

– А как же другие партизаны?

– Спешно выдвинулись к границе сдерживать марокканцев.

– Сколько человек?

– Чуть больше двух тысяч.

– А в поселке сколько ваших?

– Боюсь, все до единого разбежались. Эх, люди!.. – Бассири выпрямился. – Я должен уйти до наступления комендантского часа.

– А где Луат?

– К нему-то я и иду.

– Куда?

– В дом одного из наших друзей.

– Он надежный? Ему можно доверять?

Бассири кивнул.

Подумав немного, я выдвинула ящик комода и достала из него связку ключей.

– Бассири, наш друг передал мне ключи от пустого дома. Это рядом с отелем, ярко-желтый дом с полукруглой крышей, его ни с чем не спутаешь. Если некуда будет идти, спрячься там. Дом принадлежит испанцам, никто ничего не заподозрит.

– Нет, я не могу впутывать тебя, – наотрез отказался Бассири.

Саида горько упрашивала его:

– Возьми ключи, пусть у тебя будет запасное убежище. Поселок кишит марокканскими шпионами. Послушай Сань-мао, она дело говорит.

– Мне есть куда пойти. Сань-мао, у Саиды есть немного денег, она может работать медсестрой. Возьми ее с собой, а сын пусть едет с монахинями. Лучше разделиться, чтобы не привлекать внимания. Марокканцы знают, что у меня в городе жена.

– Сын? – оторопев, я уставилась на Саиду.

– Я тебе потом объясню.

Саиду била дрожь, говорить она не могла и только держалась за Бассири, собравшегося ее покинуть. Бассири обхватил ладонями лицо Саиды и несколько секунд молча смотрел ей в глаза. Тяжело вздохнув, он нежно погладил ее по волосам, затем резко развернулся и быстро вышел.

Мы с Саидой молча лежали рядом. Бессонная ночь миновала, было уже светло. Саида с решительным видом стала собираться на работу.

– Монахини увозят сына в Испанию, я непременно должна его повидать.

– Я загляну к тебе днем. Как только получу известие о билетах, сразу же уедем.

Она рассеянно кивнула и медленно вышла.

– Погоди, я отвезу тебя! – я совершенно забыла о том, что у меня есть машина.

День прошел словно в тумане. В пять часов я собралась в больницу. Сев в машину, обнаружила, что бензин вот-вот закончится и придется ехать на заправочную станцию. Голова кружилась после бессонной ночи, в ушах звенело, на теле выступила испарина. Я вела машину в какой-то прострации и чуть не врезалась в заграждение у выезда из поселка. От испуга меня прошиб холодный пот, и я изо всех сил ударила по тормозам.

– Почему здесь все перегородили? – спросила я у испанского караульного.

– Произошел несчастный случай, людей хоронят.

– Даже если и хоронят, дороги-то зачем перекрывать? – в полном изнеможении спросила я.

– Погиб Бассири, партизанский вождь!

– Вы… Вы лжете! – вскричала я.

– Это правда. К чему мне вас обманывать?

– Да нет же, это ошибка! – снова воскликнула я. – Охота вам городить всякий вздор!

– Какая же тут может быть ошибка? Командный штаб опознал труп. Младший брат тоже его опознал, перед своим арестом. Кто знает, выпустят ли его теперь!

– Не может быть! Разве это возможно? – Я готова была умолять этого молодого солдата, чтобы он отрекся от сказанного.

– Его люди устроили заварушку, вот его и убили. Ох, как же его изувечили, вместо лица – сплошное кровавое месиво…

Меня начало трясти. Я хотела дать задний ход, но так дрожала, что не могла переключить передачу. На ватных ногах я вышла из машины.

– Мне нехорошо. Помогите мне развернуть машину, – попросила я молодого солдата. Он с удивлением на меня посмотрел, но просьбу выполнил.

– Будьте осторожны за рулем! Езжайте скорей домой!

Меня трясло всю дорогу до больницы. С трудом выйдя из машины, я увидела сторожа и заплетающимся языком спросила его:

– Где Саида?

– Она ушла, – сказал сторож, спокойно глядя на меня.

– Куда ушла? Ко мне? – запинаясь, спросила я.

– Понятия не имею.

– А монахини?

– Те еще утром уехали, и детей забрали.

– Может быть, Саида в общежитии?

– Нет же, говорю вам, нет ее. Она ушла в три часа дня, вся бледная, ни слова не сказав.

– А что Афелуат?

– Почем я знаю? – теряя терпение, ответил сторож. Пришлось мне уехать ни с чем. Я бесцельно кружила по поселку, пока не увидела автозаправочную станцию и машинально вновь решила заправиться.

– Сеньора, скорей уезжайте отсюда, марокканцы появятся со дня на день!

Не обращая внимания на слова работника бензоколонки, я поехала в сторону полицейского участка и принялась расспрашивать людей неподалеку:

– Вы не видели Афелуата? Скажите, вы Афелуата не видели?

Люди лишь мрачно качали головами в ответ.

– Все полицейские-сахрави давным-давно разбежались.

Я поехала к площади, где обычно собирались сахрави. В полуоткрытой лавке сидел старик, у которого я раньше частенько покупала местные продукты.

– Скажите, вы не видели Саиду? А Афелуата не видели?

Старик испуганно стал подталкивать меня к выходу. Казалось, он хотел что-то сказать, но только вздохнул.

– Пожалуйста, скажите мне…

– Уходи скорей! Не твое это дело.

– Скажите, и я сразу уйду. Ответьте мне, – умоляла я его.

– Сегодня вечером Саиду будут судить, – быстро сказал он, оглядевшись по сторонам.

– За что? Почему? – меня вновь охватила паника.

– Она выдала Бассири. Она разболтала марокканцам, что Бассири вернулся, и его порешили в переулке.

– Это невозможно! Кто ее задержал? Я расскажу им! Вчера вечером Саида была у меня, она не могла… К тому же, к тому же… она жена Бассири!

Старик снова подтолкнул меня к выходу. Я вернулась в машину и легла головой на руль, изможденная, не в силах пошевелиться.

Когда я подъехала к дому, из толпы что-то бурно обсуждавших людей выскользнула Гука. Подбежав, она потащила меня внутрь.

– Пойдем, надо поговорить.

– Бассири погиб. Ты об этом хотела поговорить? – спросила я, повалившись на пол.

– Не только об этом. Саиду вечером убьют.

– Я уже знаю. Где?

– На скотобойне, где забивают верблюдов, – в смятении сказала Гука.

– Кто эти люди?

– Хаджиб и его сообщники.

– Они нарочно ее оговорили. Вечером Саида была у меня! – вскричала я.

Гука сидела молча, с отупевшим от страха лицом.

– Гука, помассируй меня. У меня все тело ломит.

Лежа на полу, я тихо и протяжно стонала: «Господи, господи…» Склонившись надо мной, Гука стала меня массировать.

– Они всех позвали смотреть, – сказала она.

– Во сколько?

– В половине девятого. Они всем велели прийти. Сказали, что дело серьезное.

– Хаджиб на стороне марокканцев, неужели ты не видишь?

– Он ни на чьей стороне, он просто бандит, – сказала Гука.

Я закрыла