– Не знаю, надо было спросить у него самого, пока он еще был жив, да пребудет над ним мир и благословение Аллаха.

– Ага, то есть ты с ним не знаком, но знаешь, что он мертв?

– Об этом пишут все газеты.

Марк выдохнул и оперся локтями о разделявший их стол:

– Я тебе вот что скажу: Фиссум прятал свой блокнот, но не слишком удачно, мы нашли его при обыске. В блокноте была его личная бухгалтерия, та, которую он вел параллельно с официальной бухгалтерией мечети. Ты знал, что имам забирал часть пожертвований? Не себе лично, этому нет никаких доказательств. Возможно, он использовал их, чтобы финансировать менее… законные действия. Твое имя связано с этими деньгами.

Селим покачал головой:

– Я ничего об этом не знаю.

– Докажи. Пока не поздно. Заметь, мы пришли мирно поговорить с тобой, не стали громить твое заведение, не стали надевать на тебя наручники, не стали тебя вязать при всем честном народе. Мы даем тебе шанс объясниться, обо всем рассказать нам в личной беседе, чтобы не терять времени. Но если тебе больше нравятся жесткие методы, я с удовольствием к ним перейду, а вот эта красотка, которую ты с самого начала беседы пытаешься не замечать, будет рада унизить тебя, вывихнув тебе обе руки и упихнув в полицейскую машину на глазах у твоих ребят.

Селим даже не пытался скрыть отвращение, которое испытывал к своему собеседнику. Он в ярости сжал кулаки.

– Имам вырвал страницу с твоим именем и суммой, которую хотел тебе предложить: пятьсот евро. Значит, он точно не хотел, чтобы мы вышли на тебя. Но он зря старался, потому что мы умеем читать все. Твое имя и сумма денег упомянуты в секретном блокноте Фиссума. Селим, ты в дерьме!

Селим молчал. Марк продолжил:

– Если мне придется взять тебя под стражу, твое имя попадет в дело. Сам знаешь, что тебя ждет в этом случае – учитывая твои прежние подвиги и нынешние убеждения. Если в наши времена имя ваххабита, пусть даже и квиетиста, особенно с таким послужным списком, как у тебя, всплывет в деле о терроризме, – сам понимаешь, к чему это приведет. Судья тебя не выпустит.

– Я уважаю своих братьев, живущих в других странах, но не разделяю их методов.

– Если это и есть все твое оправдание, мне не терпится услышать приговор.

– Я никак не связан с имамом Фиссумом. Он приходил поговорить со мной, но я отказался.

– Когда именно?

– Месяца два назад.

– О чем он тебя просил?

– Кое-кого найти.

– Кого?

– Он не сказал.

– Он попросил тебя кое-кого найти, но не назвал имя? Ты издеваешься?

– Я же сказал, я отказался. Я только знаю, что это был кто-то особенный. Он успел сказать мне, какого роста этот человек, как он выглядит, хотел показать фотографию, но я сказал «нет». Я не хотел в это ввязываться. Мы все здесь знаем, с какими людьми водился имам. Я его уважал, но не хотел нарываться на неприятности.

– У тебя что, репутация? – иронично заметил Марк.

– Ты хочешь все знать? Ладно, – разозлился Селим. – Если бы он пришел по-братски, попросил бы меня оказать ему услугу во имя уммы, я бы не отказал. Но он сразу сунул мне под нос пачку наличных и стал говорить, что мне нужно сделать. Я этим больше не занимаюсь. Меня нельзя купить, тем более за закят из мечети.

– Чем занимался человек, которого он хотел найти?

– Не знаю. Он говорил, что этот человек одинок, живет в уединении, но я его больше не слушал.

– Беглый преступник? – вмешалась Лудивина.

Селим не ответил. Марк указал ему на свою коллегу:

– Что, даже не ответишь даме?

Селим нехотя выдавил, не сводя глаз с Марка:

– Не знаю.

– То есть ты вообще ничего не знаешь? – вскипел Марк.

– Я никак не связан с имамом Фиссумом.

– К кому он обратился после тебя?

– Не имею ни малейшего представления. Я его больше не видел.

– У тебя точно есть представление, ты знаешь всех в этих краях. Дай мне наводку, иначе мне придется тебя задержать и помариновать в клетке, а потом сожрать с потрохами.

– Я ничего не знаю. Но если вам интересны мои догадки, я скажу: наверное, он обратился к кому-то из Аржантея, в районе мечети. Там толпы всякой шпаны, в одной горсти наберется сразу с десяток. Имам там всех знал – братьев, сыновей, кузенов. Скорее всего, он пошел к ним.

– Тогда почему он сначала пришел к тебе?

– Потому что меня знают.

– Ты что, звезда?

– В свое время я мог найти кого угодно.

– И всех сжигал заживо?

Черные зрачки полыхнули ненавистью.

Марк поднялся:

– Исповедь окончена. Если хочешь что-то добавить, пока еще есть время, сделай это прямо сейчас.

Селим заговорил по-арабски, грубым тоном. Марк тут же парировал ему, и Лудивина впервые с начала разговора заметила, как броня великана от удивления разошлась по швам.

Едва они вышли из кебабной, она спросила:

– О чем вы сейчас говорили?

– Понежничали немного. Он начал терять терпение. Наверное, собирался нас выставить, обратившись за помощью к своим приятелям.

– Неплохо было бы, если бы ты заранее сообщил мне о том, что вы нашли во время обыска у Фиссума.

– Прости, Лудивина. У нас постоянно что-то происходит, мы находим десятки разных вещей, в основном неважных, а время летит. Но ты права. Обещаю, за обедом я подробно расскажу тебе обо всем.

Внезапно две машины, ехавшие по улице, с визгом рванули с места по направлению к ним. Лудивина схватилась за кобуру, но Марк накрыл ее руку своей и удержал.

Обе машины резко остановились перед кебабной, из них выскочили пять человек с оранжевыми повязками «Полиция» на рукаве. Они ворвались в заведение.

– Твои коллеги? – догадалась Лудивина.

– Да.

– Ты соврал Селиму?

– Естественно. На этот раз все слишком серьезно, мы не можем закрыть на это глаза. Он отправится в КПЗ. Но мы выиграли время, всего за пять минут вытянув из него то, что он знал. Теперь мои коллеги оформят это официально. Идем.

Они уселись в седан, и Марк принялся нервно постукивать пальцами по рулю.

– Нам нужно больше узнать о человеке, которого искал Фиссум. Если он был готов отдать за него часть своих пожертвований, значит, этот человек нам нужен. Имам точно знал, чего хочет, и уточнил, что этот человек одинок, живет на отшибе. Он скрывался? Или это был предатель, который собирался их сдать? У молодежи радикальных убеждений часто возникает такая проблема: когда они вдруг понимают, что дело зашло слишком далеко, они все равно не знают, как повернуть обратно, с кем связаться; их затягивает в водоворот, и они не могут из него выбраться. Может, этот человек просто сбежал.