Хяндок. Он родом из Пханджокхяна, что в области Унчхонджу. Отца звали Сон, а прозвание он [имел] Пангиль. По характеру [отец] был добрым и [отличался душевной] теплотой, поэтому в родной деревне одобряли его поведение. Имя матери не сохранилось. В то время Хяндок также прославился почтительностью к родителям и послушанием. На четырнадцатом году эры Тянь-бао, в год ыльми (755 г.), случился неурожай. Народ голодал, к тому же началось моровое поветрие. От голода заболели отец и мать. У матери, кроме того, появился нарыв. [Родители] были на краю гибели. Дни и ночи Хяндок, не снимая платья, от всей души утешал их. Но вот не осталось ничего, чем [можно было бы] их накормить. Тогда он срезал мясо со своего бедра /1453/ и накормил их, да еще и высосал нарыв у матери. После этого все прошло. Староста деревни сообщил об этом в область, а из области доложили государю. Государь повелел наградить [Хяндока] тремястами мер зерна, домом и наделом земли. Приказал также, чтобы староста установил камень с записью этого события, чтобы запечатлеть его. Нынче люди называют эту землю “Деревней почтительного сына” (Хёгари).

Сонгак. Родом [он] из Чхонджу[1427]. Фамилии его в исторических [записях] не сохранилось[1428]. Он не стремился (не любил) к мирской славе и титулам и по собственной воле сделался отшельником. [Некоторое время он] жил в монастыре Попчонса в уезде Иллихён[1429]. Потом, возвратившись домой, чтобы ухаживать за матерью, [он обнаружил, что та] тяжело больна. [Мать не могла] есть растительную пищу, поэтому он срезал мясо с собственной ноги и кормил ее. После смерти матери он с необыкновенным усердием возносил молитвы Будде и жертвовал [храмам и монахам]. Сановники каккан Кёнсин, ичхан Чувон[1430] и другие, услышав об этом, поведали вану рассказ о Хяндоке из Унчхонджу, и [ван][1431] приказал передать ему (Сонгаку) триста сок [риса] из налога соседних уездов.

Рассуждение [историографа Ким Бусика]

В Тан шу Сун Ци[1432] сказано: “Как же хороши слова Хань Юя! Он говорил: ”Поднести лекарство заболевшим родителям /1454/ называют сыновней почтительностью (кит. сяо; кор. хё), но я не слышал, чтобы [сыновней почтительностью называли] нанесение вреда своему телу. Если бы это не нарушало [понятия об исполнении своего] долга [перед родителями], то совершенномудрые в прошлом поступали бы так же. А если, к несчастью, [человек] от этого умрет, то как же можно отмечать такое преступление против жизни памятным знаком на воротах его дома (хвалить его)?” Но когда в глухой провинции, где не имеют понятия об учености и этикете, [люди] самозабвенно жертвуют собой ради родных, проявляя истинные чувства сыновней почтительности, разве [они] не заслуживают одобрения и включения в жизнеописания?” Как раз о таких, как Хяндок [и Сонгак], и можно писать [в истории]!

Сирхе. Сын тэса Сундока. [Он отличался] твердым характером, и его нельзя было согнуть и заставить совершить то, что не соответствовало [его понятиям] о долге и справедливости. Во время правления вана Чинпхёна[1433] он занимал пост сансаина. В то время хасаин Чиндже, по натуре льстивый, сумел добиться расположения вана. Хотя Сирхе и Чиндже служили вместе, но никогда не сходились друг с другом в спорах [о том, как вести дела]. Сирхе всегда твердо придерживался истины, не соглашаясь [с сомнительным]. Поэтому Чиндже возненавидел его и постоянно жаловался вану: “Сирхе /1455/ невежествен и дерзок, непостоянен (в радости и гневе), поэтому даже на слова вана не может сдержать обиду, если они не по нему. Если его не укротить [заранее], он [может] поднять бунт. Почему бы не снять его [с должности] и не сослать, пока он не усмирится, а [немного] погодя не поздно будет [снова] использовать его”. Ван согласился с этим, понизил Сирхе в должности и отправил [в опалу] в Йонним[1434].

/Некто сказал Сирхе: “Еще со времен [покойного] деда Вы известны своей преданной и искренней службой государству, а ныне по навету льстеца понижены в чине и сосланы в глушь за Чуннён. Разве это не обидно? Почему бы не высказать прямо правду в свою защиту?” Сирхе ответил: “В старину Цюй Юань оставался одиноким, но прямым [и честным] — и был изгнан из Чу. Ли Сы был исключительно предан государю — и поплатился высшей степенью наказания в Цзинь. Издревле так ведется, что льстецов правители приближают, преданных слуг отвергают (изгоняют). Чего же мне печалиться [теперь]?” После этого он молча удалился и [только] сложил поэму (чанга) о своих думах.

Мульгеджа. [Родился] во времена исагыма Нахэ[1435] в семье простолюдина. Он был выдающимся /1456/ человеком, с юности лелеявшим высокие устремления. В то время[1436] восемь владений Пхосан[1437] замыслили напасть на Ара-гук[1438], и из Ара прибыл посол с просьбой о помощи. Исагым повелел своему внуку Наыму собрать войска ближайших округов и шести бу (т.е. провинциальные и столичные части) и отправиться на помощь. Войска восьми государств были разбиты и рассеяны. В этой кампании Мульгеджа имел наибольшие заслуги, но так как наследник государя невзлюбил его, его заслуги не были учтены (записаны).

/Некто спросил Мульгеджу: “Твои заслуги огромны, но они не учтены [в записях]. Разве это не обидно?” Мульгеджа ответил: “А какая в том беда?” Другой сказал: “Почему не скажешь государю?” Мульгеджа ответил: “Кичиться заслугами и искать [громкой] славы (имени) — не дело для того, кто любит свою страну, поэтому остается только прилагать все усилия к исполнению целей будущего — вот и все”.

/Через три года люди Кольпхо, Чхильпхо и Косапхо[1439] снова пришли и напали на крепость Кальхвасон. Государь повел войска на выручку и разгромил войска трех государств (Санпхо). Мульгеджа убил и пленил несколько десятков врагов, но, когда определяли заслуги, о нем опять не было ни слова. Он сказал своей жене: “Когда-то [я] слышал, что истинный путь (долг) подданного — жертвовать собой [во время] опасности, не думать о себе, когда сталкиваешься /1457/ с трудностями[1440]. Битва с людьми Санпхо под Кархва и была такой опасностью и трудностью, но пошла молва о том, что я не смог ни пожертвовать собой, ни забыть о себе. С каким же лицом я покажусь перед людьми (на рынке и в управе)?” [С этими словами] он распустил волосы и, взяв комунго, ушел в горы Сачхесан и не возвращался.

Учитель Пэккёль. Неизвестно, откуда он был родом, а жил под горой Нансан,