«…Мы с разбегу влетели в это дело с обычным нашим пренебрежением к политическому планированию в целом. Мы рассматривали Месопотамию как отдельную территорию, а не часть Аравии, политически неотделимую от огромного и имеющего далекие последствия арабского вопроса, а он поворачивается разными гранями, если его рассматривать под разными углами, но все же всегда и во всем является единой неделимой сущностью. Координация политики по отношению к арабам и организация правления в Аравии должны быть выполнены как домашнее задание… нет никого, кто делал бы это, нет даже никого, кто хотя бы подумал об этом, и нашим людям в Египте приходится, имея сильную оппозицию в Индии и Лондоне, строить некоторую широкую схему, которая, как я убеждена, в результате ляжет в основу наших отношений с арабами… Ладно, хватит о политике. Но когда говорят насчет того, что мы тут “прем не глядя”, я не могу оставаться спокойной. Прем не глядя! Да, прем, через кровь и непролитые слезы».

Гертруда закончила работу по сбору информации о племенах со стороны Месопотамии. Сэр Перси Кокс, с которым у нее установилось взаимное уважение, писал:

«Военные власти решили, что эта конкретная служба, для которой мисс Белл была командирована в Басру, закончена, насколько это возможно, и, найдя, что женщину несколько затруднительно устроить на постоянной основе в военный штаб действующей армии, предложили ей служить у меня как у главного политического комиссара. Она эту службу приняла с радостью».

Гертруда дважды утвердила себя в его глазах – экспедиция в Хаиль и обед с генералами, – и теперь сэр Кокс начал считать ее незаменимой. Она была не только неутомима, но и экономила ему много времени, отсматривая и развлекая многочисленных гостей-шейхов со всей Месопотамии. Она отфильтровывала не имеющих веса, а остальных отсылала в офис Кокса с короткой запиской, где указывалось название племени, откуда гость приехал и чего хочет. Перси Кокс дал ей официальный ранг помощника политкомиссара и звание восточного секретаря. Гертруда написала об этом Чиролу между прочим, но совершенно очевидно, что ей это было приятно.

«Мне просто в голову не пришло вам сообщать, что я теперь П. П. К. (помощник политического комиссара), потому что это совершенно не важно… Сэр Перси дал мне это звание, поскольку иметь официальное положение гораздо удобнее, хотя я думаю, что в тот момент у него был другой главный мотив: получить куда более сильный рычаг воздействия на меня! Нельзя было бы ничем не выделяться, не имея определенной должности. А так я офицер И.Э.К. Д (Индийский экспедиционный корпус Д), имею право на жилье, питание и уход в случае болезни. Я официально прикреплена… и знаете, у меня приличное жалованье – 300 рупий в месяц, что куда больше, чем я когда-либо рассчитывала заработать в своей жизни».

Гертруда работала не только на Кокса, но и на его трудоголика-заместителя, сперва капитана, а потом подполковника сэра Арнольда Уилсона, рыцаря-командора ордена Индийской империи, одного из самых замечательных и эксцентричных строителей империи на Ближнем Востоке. Массивного телосложения, с густыми черными усами, он культивировал стиль жизни спартанского самоотвержения. В путешествиях он предпочитал спать на земле без палатки или постели и ежедневно читал Библию. Он делал верховые переходы по сотне миль в день, а если приходил к реке, то предпочитал пересекать ее вплавь, а не по мосту. В одной поездке в Англию он сэкономил плату за проезд, нанявшись на пароход кочегаром, и кидал уголь в топку по шестнадцать часов в день. Выйдя в Марселе, он купил себе велосипед и проехал на нем последние девятьсот миль до фамильного дома в Ворчестере. Сперва они с Гертрудой отлично поладили. Она писала: «Совершенно замечательная личность, 34 года, блестящие способности, соединение умственной и физической мощи, что бывает редко. Я просто предана ему – он лучший из своих коллег, и его ждет поразительная карьера. Мне кажется, я никогда не видела человека такой экстраординарной силы».

Но его империалистические догматические взгляды не могли рано или поздно не встать между ними.

В начале 1916 года военное министерство наконец взяло на себя управление операциями в Месопотамии и вывело на сцену войска, авиацию, артиллерию и транспорт. Это случилось слишком поздно, чтобы предотвратить агонию Эль-Кута, но произвело впечатление на очередного важного гостя в Басре, приехавшего в ноябре эмира и хакима Южного Неджда, Абдул-Азиза Ибн Сауда. Его посещение казалось почти королевским визитом, и он осмотрел современный научный центр военного дела, которым стала Басра. Если и существовал на свете арабский лидер, с которым Гертруда хотела бы познакомиться, но не получалось, – то это был именно он, харизматичный и замечательный воин, наследственный имам, судья, правитель и губернатор в одном лице. Он был непререкаемым лидером фундаменталистской секты ваххабитов, ставящей своей целью обращение к изначальному исламу Пророка под строгим руководством законов шариата. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, рашидиды изгнали племя саудитов и захватили Риад, его столицу. В двадцать два года Ибн Сауд во главе восьмидесяти верховых воинов на верблюдах, предоставленных ему шейхом Кувейта, союзником против рашидидов, подъехал ночью к Риаду, всего с восемью отобранными соратниками перелез через стену дворца, заколол спящих рашидидов и, лишь порозовело небо на рассвете, распахнул ворота города.

Следующие десять лет Ибн Сауд посвятил постепенному отвоевыванию территорий своих отцов. В 1913 году он захватил турецкую провинцию Хаса, ранее подчинявшуюся Риаду, обратил в бегство османский гарнизон и утвердился на берегах Персидского залива. Ибн Сауд стал другом британского политического агента в Кувейте, капитана Вильяма Шекспира, который неоднократно пытался убедить британское правительство в растущей значимости этого князя пустыни. Вскоре после объявления Первой мировой войны Шекспир поехал в Неджд и отправился на север с черными шатрами Ибн Сауда, идущего мстить за последнее нападение рашидидов, поддержанное турками. В этой битве Шекспир погиб, хотя и был некомбатантом. Вскоре после этого Ибн Сауд познакомился с сэром Перси Коксом, в то время главным политическим агентом в зоне Персидского залива, и заключил с Британией формальное соглашение, в котором также приняли участие шейхи городов Кувейта и Мухаммара.

В течение нескольких часов 27 ноября 1916 года будущий основатель Саудовской Аравии был принят Коксом и Гертрудой, потом торжественно проехал по Басре, где ему показали самое последнее наступательное оружие. Держась величественно и с достоинством, он теребил четки и смотрел, как срабатывает мощная взрывчатка в импровизированных окопах и как стреляют зенитки. Говоря редко и мало, он проехал впервые в жизни по железной дороге и на скоростном автомобиле был отвезен в ближний город Шейбу инспектировать британскую пехоту и индийскую кавалерию. Он наблюдал за артиллерийской батареей в действии, смотрел на летящий в небе самолет. В базовом госпитале Гертруда сунула руку под рентгеновский аппарат, Ибн Сауд последовал ее примеру и увидел рисунок костей своей руки. Гертруда дала его портрет в статье для «Арабского бюллетеня» Лоуренса – газеты секретной информации для правительственных учреждений Британии, издаваемой в Каире.

«Ибн Сауду едва исполнилось сорок лет, хотя выглядит он старше. У него запоминающая внешность: блестящие глаза, заплетенные в косы волосы, рост выше шести футов и осанка человека, привыкшего повелевать. Хотя он сложен массивнее, чем типичный арабский шейх, черты лица характерны для арабов знатного рода: резкий орлиный профиль, хорошо сформированные ноздри, выступающие губы и длинный узкий подбородок, подчеркнутый остроконечной бородкой. У него изящные руки с тонкими пальцами – черта почти универсальная для племен чистой арабской крови. Несмотря на высокий рост и ширину плеч, он производит впечатление, достаточно частое для народов пустыни, некоторой неопределенной усталости, не индивидуальной, а расовой вековой усталости древнего изолированного народа, живущего с тяжелым напряжением всех своих сил… Его рассчитанные движения, медленная приятная улыбка и задумчивый взгляд из-под тяжелых век, хотя и придают ему достоинства и обаяния, не согласуются с западным представлением об энергичной личности. Но, судя по рассказам, его физическая выносливость необычайна даже для привычной к трудностям Аравии. Среди людей, выросших в верблюжьем седле, у него репутация неутомимого всадника, с которым мало кто может соперничать… Всем известна его отвага, и с качествами солдата в нем сочетается мудрость государственного мужа, которая в племенах ценится еще больше».