— Ну, — прошептал парень, — как оно?

— Круто, — восхищенно выдохнул Вальтер, потом решил не зарываться и уточнил: — Страшно, конечно, но, когда страх проходит, это… это незабываемо!

— Я бы не смог!

— Смог, — отмахнулся юноша. — По-другому, не так, как я, но смог бы. Просто он на меня вышел, а не на кого-то еще.

— Знаю. Его Одоевски спугнул. Это он «феникса» кинул, когда упыря обнаружил.

— А-а…

Парни проболтали до самого рассвета, припоминая самые мельчайшие подробности охоты. Может быть, Альфред и привирал, когда рассказывал, что видел мечущуюся туда-сюда белую тень, а может, и нет. Вальтер и сам был готов присочинить, чтобы доставить приятелю удовольствие: как упырь рычал, как размахивал руками, как чуть не выцарапал ему глаза… Мелькнула мысль о том, что хвастать некрасиво, но так хотелось побыть героем. И ведь все равно студенческая молва распишет его подвиг яркими красками и преподнесет так, словно его осаждали орды бешеных чудищ, а он отбивался от них практически голыми руками. Но, как бы то ни было, этого своего первого упыря он не забудет никогда. Первый раз — он всегда самый-самый. Это как первый поцелуй, как первая любовь…

Первая любовь… Лилия Зябликова. Ей он не будет ничего рассказывать. И не потому, что стесняется. Просто хочется, чтобы до девушки дошла искаженная легенда — про полчища, смертельную опасность, когти у самого лица… Чтобы испугалась, поверила, оценила наконец…

«Не буду к ней сразу подходить, — уже задремывая, решил Вальтер. — Подожду».

Утром недели можно подремать подольше. Это, пожалуй, единственный день на седмице, когда комендант — он же вахтер — не обходит комнаты после второго удара колокола, означающего начало занятий, и стучит во все двери, выгоняя из комнат тех, кто проспал. Во-первых, многие студенты эту ночь все равно проводят не здесь, а во-вторых, занятий нет, и второго удара колокола в неделю тоже не бывает. Можно спокойно проваляться в постели хоть весь день — если бы не голод. Есть-то охота хоть в будни, хоть в праздники!

Однако сегодня к ним постучали.

— Эй, герои, подъем! Утро на дворе, петухи давно пропели… Да что вы не отвечаете, спите, что ли?

Альфред что-то пробурчал, подальше сунув голову под подушку, а Вальтер скрепя сердце приподнялся:

— Ну, спим… спали то есть. С вами разве отдохнешь?

— О, один есть! — прокомментировал из-за двери голос Антона Бореца, и кулаки замолотили с новой силой. — Подъем! Страна желает лицезреть своих героев!

— Да вставайте, в самом деле! — поддакнули из-за двери. — Десять часов уже!

— А слабо нас самим поднять? — проворчал Альфред. — Мы некроманты или как?

— Или где. — Вальтер, привыкший с детства, что его выдергивал камердинер из теплой постели ни свет ни заря, уже одевался. Тазик и кувшин с водой стояли на привычном месте у двери.

Он оделся, наскоро умылся, пригладил волосы. Его приятель в это время только натягивал блузу. Выглядел он помятым, словно всю ночь не спал. Впрочем, это было обычное состояние Альфреда Земница по утрам. Особенно в понедельник.

— Готов?

— Давно уже.

С этими словами Вальтер распахнул двери и был атакован однокурсниками. И парни и девушки окружили их с Альфредом, тормоша и заглядывая в глаза. Среди них был и Петр Варяжко.

— Ну? Рассказывайте, как там? Что там было? Что случилось? — со всех сторон посыпались вопросы. — Как ты его завалил? И чем?

— Ребята, вы о чем? — попробовал обратить все в шутку юноша.

— Об упыре этом, которого вы ночью завалили!

— Одоевски проболтался? — нахмурился Альфред и кивнул Петру: — Или ты?

— Нет. — Студенты переглянулись. — Внизу объявление висит. Вам благодарность объявлена за мужество, героизм и все такое прочее…

— Только благодарность? — скривился Альфред. — А прибавку к стипендии зажали?

— Нет, про деньги там ни слова, — покачал головой Борец.

— Сволочи, — высказался парень. — Мы там жизнями, между прочим, рисковали, а они пару золотников пожалели!

— Я с тобой поделюсь, — пообещал ему Вальтер.

— Ага. — Настроение у Альфреда слегка приподнялось, но ворчать он не перестал. — Тебе легко геройствовать за идею, ты у нас богатенький… А бедным студиозусам вроде меня приходится ради лишнего гроша жизнью рисковать!

— Ну все-таки, что там было? — напомнили им со всех сторон. — Расскажите, а то Варяжко врет, а из этого русского слова не вытянешь. Притворяется, будто по-нашему ничего не понимает!

— Да что там было? — Вальтер скользнул взглядом по лицам собравшихся.

Тут была добрая половина их курса, а кто-то с соседних курсов и факультетов топтался в задних рядах. Среди десятков лиц он высматривал одно, девичье, но то ли она ничего не знала, то ли ее оттерли подальше…

— Да ничего особенного не было!

— Это он скромничает! — Альфред с чувством похлопал приятеля по плечу. — Я там был и все видел как на ладони!.. Ну то есть все это буквально в двух шагах от меня происходило, — поправился он, заметив, как захихикала какая-то девушка с факультета ведунов.

Для большинства студентов «видеть как на ладони» означало «гадать по линиям руки» в самом прямом смысле слова.

— Если нам дадут перекусить, я все расскажу. Я все запомнил. Вальтеру было некогда — он как раз на себя главный удар и принял!

— Ой! — хором выдохнули девушки и придвинулись к юноше со всех сторон, сразу облепив и оттеснив парней. Он почувствовал, как к нему, трепеща, осторожно прикасаются тонкие пальчики, словно был не обычным человеком, а мощами святого. — А расскажи, расскажи!

— Обязательно, — разошелся Альфред и подмигнул другу — мол, сознательно бросаюсь на амбразуру. — В общем, наши преподы, конечно, тоже крутые, но все сделали мы втроем, то есть Одоевски, я и вот этот скромняшечка с голубыми глазами, ну, Варяжко тоже столбом не стоял. И заметьте, мы ни о чем не договаривались заранее, все само собой так получилось…

Продолжая болтать, Земниц потянул толпу к выходу с этажа. Вальтер подумал, что он увлечет всех за собой, но не тут-то было. Поклонницы окружили его так плотно, что, если бы юноше вздумалось поджать ноги, упасть бы ему не дали, так и понесли. С одной стороны, конечно, приятно, когда ты в центре внимания, а с другой…

Аглая Борецова решительно протолкалась вперед, отпихнув кого-то, схватила Вальку за локоть, прижалась, заглядывая в глаза.

— Живой! — воскликнула она. — А я как прочла объявление, что вам благодарность и все такое прочее, так и подумала, что посмертно…

— Ха! — ревниво откликнулся Альфред. — Чтобы мы и дали себя какому-то занюханному упырю прикончить? Не на тех напали! Мы некроманты или как? Мы его сами упокоили! Вот этими вот руками!